В такой ситуации Оливье и Герберт Уилкокс проявили беспримерную храбрость, объединившись летом 1952 года для постановки фильма “Опера нищего”. Уилкокса подбадривал успех “Весны на Парк-лейн”, скорее легкой музыкальной комедии, нежели мьюзикла, но главным залогом их оптимизма было участие в фильме таких выдающихся талантов, как Питер Брук, режиссер; Кристофер Фрай, сценарист; сэр Артур Блисс, аранжировщик; таких актеров, как Дороти Тьютин, Стенли Холлоуэй, Джордж Девин, Хью Гриффитс и Дафния Андерсон.

Брук еще ни разу не работал в кино, но этим решили пренебречь. Среди театральных режиссеров он был двадцатисемилетним вундеркиндом, и именно его участие привлекало Оливье в этом замысле сильнее всего. Тем парадоксальнее, что на съемках режиссер и исполнитель главной роли редко находили общий язык. Как живо вспоминает Герберт Уилкокс, этот творческий союз был так же неработоспособен, как смесь бензина с водой:

”Ларри, с его огромным знанием театра и кино, и я, продюсер с тридцатипятилетним стажем, стремились совместить экспериментальный подход Питера с нашим опытом и взять все лучшее от обеих сторон. Но Питер все отвергал. Мы с Ларри охотно признавали его тем гением театра, каким он, бесспорно, успел себя зарекомендовать, но не могли убедить его принять наши практические советы, казавшиеся ему придирками. Вся сложность заключалась в том, что Питер был преисполнен чувства собственного превосходства, которым светились его юные, голубые, сверкающие, как надраенные медные пуговицы, глаза, и с этих высот он дерзко и с издевкой поглядывал на все традиционное, при том, что у нас опыт целой жизни, знавшей и успехи, и неудачи, не оставил и следа от того чувства превосходства, которое Ларри или я могли культивировать в самом начале своей карьеры.

Ларри из кожи вон лез, чтобы как-то сработаться; и как он работал! Даже из часа, отведенного на обед, сорок пять минут он занимался вокалом со своим преподавателем-итальянцем. В отличие от большинства звезд Ларри не прибегает к помощи дублеров и все без исключения делает сам — поет (огромную партию), ездит верхом, фехтует. От одной только скачки, когда камеры движутся на автомобилях со скоростью сорока миль в час, большинство звезд голливудских вестернов получило бы инфаркт. Однажды он столько раз поднимался на довольно крутой курган, что у его лошади начался сердечный припадок!

Беда заключалась в том, что Питер безумно хотел сделать самый захватывающий фильм века, но ему не хватало знания специфики кино”.

В начале съемок Оливье был полон энтузиазма, даже произнес приветственную речь перед актерами и техническим персоналом и со смехом вспомнил о том, как тридцать лет назад Уилкокс предложил ему контракт на сто фунтов в неделю. Но веселье быстро иссякло. К октябрю съемки в Шеппертоне намного отставали от графика. Потом наступил кризис. Оливье репетировал сцену дуэли, в ходе которой должен был вскочить на игорный стол. Четыре раза он успешно справился с этой задачей, а на пятый неудачно упал и порвал связку на ноге. В первую минуту, испытывая острую боль и потеряв возможность двигаться, он обругал своего противника за то, что тот якобы сделал выпаде момент его прыжка. Позже, осознав свою ошибку, он послал за этим человеком и извинился перед ним. Травма вывела его из строя на три недели.

Эта задержка, вкупе с разногласиями между Оливье и Бруком, встревожила финансистов. На постановку уже было затрачена четверть миллиона фунтов. Теперь они предлагали сменить либо исполнителя главное роли, либо режиссера. Позднее Уилкокс вспоминал: «"Филм Файненсиз", компания, которая финансировала съемки, потребовала, чтобы я заменил режиссера. Но я отказался, взяв на себя любые дополнительные расходы и освободив их от всяких обязательств. В итоге это обошлось мне лично в 31 тысячу фунтов. Через три недели, когда Ларри поправился, я имел с ним разговор. "Ларри,— сказал я,— мы оба с тобой считаем, что Питер способен сделать нечто действительно замечательное. Давай дадим ему волю". Ларри согласился, и фильм заканчивали уже без споров. Одному богу известно, что мы снесли — золотое или тухлое яйцо. Так или иначе, фильм был готов».

После монтажа они с удивлением обнаружили, что картина получилась отличная. Но у Уилкокса все же хватило здравого смысла не считать успех гарантированным. Когда Джек Уорнер предложил Корде, владевшему правом экспортного проката, 700000 долларов за возможность распоряжаться фильмом в Западном полушарии, Уилкокс посоветовал согласиться при условии, что Уорнер покупает "вслепую", не включая в договор пункт, освобождающий его от обязательств после просмотра. Сделка была заключена. Компания Корды получила изрядную прибыль. Но не Уилкокс и не Оливье. Для них это был самый настоящий провал.

И в профессиональной, и в личной жизни Оливье начиналось темная полоса. Когда он работал над "Оперой нищего", на экраны вышла "Сестра Керри", встреченная довольно холодно. Как и мюзикл Оливье, "Керри" оказалась совершенно не кассовым фильмом. В то же время его все сильнее тревожило здоровье Вивьен Ли.

Он отдыхал в Италии после стрессов и споров в павильонах Шеппертона, когда узнал, что она заболела тяжелым нервным истощением после натурных съемок фильма “Слоновья тропа” на Цейлоне. Он немедленно прервал столь необходимые ему каникулы и вылетел к ней.

В феврале 1953 года на Цейлоне было угнетающе влажно. Климат, перенапряжение и бессонница быстро подорвали силы Вивьен. Кризис произошел в марте, когда она собиралась в Голливуд, чтобы окунуться в повседневную съёмочную рутину. После памятной аварийной посадки в Уиллемантике в 1946 году она всегда нервничала перед полетами, а при нынешнем крайнем психическом и физическом истощении перспектива длительного путешествия до Лос-Анджелеса привела ее на грань полного нервного срыва. В назначенный срок она честно явилась на студию. Но работать не смогла. Ею овладела настоящая депрессия. Она потеряла уверенность в себе. Она болезненно боялась встречаться с людьми, время от времени начинала беспричинно плакать на съемочной площадке, а временами бродила с отсутствущим видом, декламируя диалоги Бланш из «Трамвая “Желание”». Дома она испытывала странную потребность подметать, вытирать пыль, опорожнять пепельницы, несмотря на то, что в ее распоряжении было множество слуг. В конце концов помутнение рассудка дошло до того, что она перестала узнавать друзей и начала называть своего партнера Питера Финча “Ларри”. Руководство студии призвало на помощь Дэвида Нивена, одного из немногих ближайших друзей, с которым ей было легко. После разговора с Вивьен он подтвердил, что необходимо приставить к ней врача и сестру и известить мужа.