Его странствия по свету продолжались и в 90-ые годы, после операции на сердце, которую ему сделали в Германии примерно через год после завершения его второго трансроссийского турне. Слово Терехову:

— Он все время переезжает, нигде не останавливаясь надолго. Чаще он в Европе, реже — в Японии /.../ С наступлением холода он все дальше продвигается на юг, к Сицилии. Он едет за солнцем в своей небольшой, удобной машине, составив самый точный план ежедневных переездов, почти всегда небольших. Останавливаясь в намеченном месте, он отдыхает, играет концерт и отправляется дальше. Так ездит он по дорогам Европы, не всегда многолюдным, заезжая иногда в весьма отдаленные места.

Как не похоже все это на обычную жизнь знаменитого концертирующего музыканта!

Пусть сухопутные по ветру держат нос;

Мы — мореходы,

Наш девиз:

Держать нос против ветра!

Лицом встречать волну

И неуклонно, год за годом, метр за метром

Через штормящий океан, чье имя ЖИЗНЬ,

Вести вперед свой челн.

Рихтер был необычен во всем. К примеру, у него был несомненный дар композитора — Чемберджи была просто потрясена, когда он однажды сыграл ей свои детские сочинения, — он мог бы стать крупнейшим дирижером, оперным постановщиком, вне всякого сомнения — художником, но он всецело посвятил себя только роялю. Дома он гениально играл с листа партитуры Вагнера, а на публике избегал любых переложений — даже Бузони и Листа. Зато не в пример большинству выдающихся солистов очень много играл в ансамблях, не гнушаясь даже ролью аккомпаниатора — вспомните его несравненные дуэты с Дорлиак и Писаренко, Фишером-Дискау и Шрайером. Рихтер никогда не преподавал в консерватории, но сколько же он сделал для становления таланта Кагана, Башмета и Гутман, как вырос, выступая с ним, квартет «бородинцев», какую школу прошел созданный по его инициативе студенческий консерваторский оркестр!

Рихтер чрезвычайно много читал, был редкостным знатоком и ценителем живописи, архитектуры, драматического театра и кино, причем, обладая феноменальной памятью, запоминал прочитанное и увиденное на всю жизнь. Правда, сам он говорил, что запоминает только то, что ему интересно, а интересно ему было, видимо, все — даже то, что не нравилось! Поразительно: при такой необъятности кругозора Рихтер до 22 лет, пока не поступил в класс Г.Нейгауза, ничему систематически не учился! Но и учился он не, «как все», сам же рассказывал:

— А вообще я был страшный лентяй /.../ Меня никто никогда не заставлял /.../ Я никогда не сдавал ни одного экзамена. Ни вступительных, никаких. Три раза меня выгоняли из консерватории, и я уезжал /.../ Во время войны я был на четвертом курсе и все числился на нем, пока чуть ли не десять концертов в Большом зале консерватории мне засчитали как диплом.

Ах, не требуйте от меня впихнуть в маленькую раму больше, чем она способна вместить, — разве еще вот этот заключительный мазок. Рихтер был необыкновенно скромный, вечно неудовлетворенный собой человек, непритязательный в быту, простой и доброжелательный с друзьями, но в то же время гордый и независимый, абсолютно бескомпромиссный во всем, что касалось его основных жизненных принципов и творчества. Чуждый политике, он никогда не заискивал перед сильными мира сего, даже если незначительные, казалось бы, уступки собственной совести сулили ему жизненно важные блага. Зато он мог, не считаясь с усталостью, заново сыграть всю программу не попавшим на его концерт американским студентам!

Дух захватывает как подумаешь, кем Рихтер мог бы стать, но не стал. Во-первых, композитором, но думается не из-за отсутствия таланта (в молодости он сочинял). Просто в нем слишком глубоко, слишком личностно жила вся великая музыка — словно души Великих всякий раз заново воплощались в его необъятной душе. Во-вторых, крупнейшим (на это указывал еще Г.Нейгауз) дирижером — ибо рояль сполна заменял ему оркестр, иной раз даже трудно понять, на каком он играет инструменте. В скобках замечу, что не стал он и консерваторским профессором, к чему, не имел склонности, а также выдающимся художником, хотя к этому у него как раз были бесспорные данные.

Такое самоограничение, особенно в наше время, когда едва ли не каждый крупный инструменталист смолоду берется за дирижерскую палочку, преподает, охотно дает интервью и так далее, видимо, тоже способствовало в какой-то мере возникновению того феномена, который являет собой пианист Святослав Рихтер как музыкант. Или, что столь же справедливо: музыкант в лице пианиста. Я попробую еще раз, без громких фраз и эпитетов, назвать основные, так сказать, родовые признаки Гения.

Романтик, поэт и мыслитель.

Детскость и душевная чистота; вместе с тем: темперамент и воля.

Скромность и доброта, принципиальность и независимость.

Служение Искусству и людям, но не правительствам.

Способность видеть во мраке свет.

В одном из трагичнейших произведений Карела Чапека есть такая фраза: «А ведь свет есть. Света достаточно». Я считаю, что это и есть самое высокое в искусстве — когда, переполнившись, светиться начинает «чаша скорби». У Рихтера такое почему-то происходит почти всегда. Так возблагодарим же судьбу за то, что она подарила нам этот неиссякающий источник света.