– Так вот, я говорила... что хочу изучить записи процедур, документы по продажам, племенные программы...
– Господи, если он прибавит шаг, это будет уже марафон!
– ...и разобраться, какой именно вид программ лучше обслужит ваши счета. Затем я хотела бы обсудить ваши планы на будущее, чтобы разработанная программа пригодилась и в дальнейшем.
– Она опять едва не задохнулась, нагоняя Пэриша.
– Нет смысла устанавливать программу, которой вы сможете пользоваться менее пяти лет.

– Похоже, на это уйдет уйма времени. А я уже объяснял, что у меня...

– ...что у вас нет времени. Я поняла, спасибо! Проклятье! А вы не можете идти помедленнее? Силы небесные, я же не скаковая лошадь!

– К сожалению, даже не ломовая.

– Простите?

Вместо объяснений Пэриш тряхнул головой:

– Вы что, не взяли даже пары теннисных туфель?

– Не смешите! С этим нарядом не носят теннисных туфель!

– Желание и дальше тратить впустую мое время...

– Я не желаю тратить ничье время! Если вы оставите документацию, я займусь ею, пока вы отсутствуете. Если мне нужно будет что-нибудь прояснить, я проконсультируюсь у вас, когда вам будет удобно. Довольны?

– Итак, вы желаете работать над тем, что подходит мне?

– Да.

– И то, что потребуется обсудить со мной, будет обсуждаться в удобное для меня время?

– Да.

– Даже если при этом вам придется есть тогда же, когда и я?

– Да. Я счастлива, что удалось согласовать свой режим питания с вашим! Я даже вопросы буду задавать так, чтобы вы могли отвечать между двумя глотками!

Он усмехнулся:

– Звучит не очень радостно.

– Да что вы! Поверьте, меня переполняет энтузиазм! Я не испытывала ничего подобного с тех пор, как доктор пообещал, что, перед тем как вправить мне вывихнутое плечо, он сделает анестезию.

– Смотрите под ноги. Каким образом вы вывихнули плечо?

– Делала "колесо".

– С вашим чувством юмора наши застолья превратятся в регулярные шоу. Он открыл входную дверь и ввел ее в темную кухню.
– Вы будете утром завтракать?

– Буду.
– Она старалась не замечать, как запрыгало ее сердце, когда он вошел вслед за ней.
– В какое время вы завтракаете?

Вспыхнула лампа, и она не знала, от чего ослепла больше - от внезапного света или от его усмешки.

– В пять утра, ровно.
– Его палец мягко поднял ее подбородок, чтобы закрыть разинутый рот.
– Доброй ночи, Джина.

ГЛАВА ПЯТАЯ

– Доброе утро, Джина! Хорошо спали?

– Нет. Здесь так неспокойно, что уснуть невозможно.
– Она открыла буфет, прищурившись, заглянула туда и захлопнула дверцы.

– Что, визг тормозов, вопли сирен?

– Да!
– Еще две дверцы буфета подверглись той же операции.
– Где эта чертова кофеварка?

– Нету.

Пэриш достаточно хорошо читал по губам и примерно догадался, каков был ее ответ.

– За третьей справа от вас дверцей есть растворимый кофе.

– Ненавижу растворимый кофе.

– Могу заварить чай, если устроит.

Она сделала гримасу, фыркнула и открыла третью дверцу справа.

Джина только что поднялась с постели. На ней был тот же туго подпоясанный халат, что и в ту ночь, когда он подобрал ее на взлетной полосе, и весь ее облик никак не вязался с доносившимся сюда мычанием коров: даже полусонная, с растрепанными волосами, она сохраняла удивительную элегантность.

Тяжело опустившись на стул против него, Джина с такой сонной грацией занялась расчесыванием волос, что Пэриш едва не застонал. Чтобы справиться с собой, он занялся тостами и яичницей на своей тарелке:

– Я смотрю, вы не ранняя пташка.
– Но ведь еще не утро.

– Если солнце встало, уже утро.

– Но еще темно.

– Светает. Постойте на веранде, посмотрите на восток, и вы увидите самый красивый восход на свете.

– Я едва сижу на стуле, едва вижу свой кофе. Не издевайтесь надо мной.

Она протянула руку за хлебом, и глубокий вырез ее халата приоткрылся, поддразнивая уголком гладкой оливковой кожи. Это ты издеваешься, подумал Пэриш, чувствуя себя несчастным.

– Не уверен, что вам понравился завтрак, - сказал он, увидев на ее тарелке два сиротливых кусочка хлеба.
– Если вы любите каши, я могу принести крупу со склада фермы, но в холодильнике есть яйца, колбаса и бифштексы. Не стесняйтесь.

– Все хорошо. Спасибо.

Она погрузила хлеб в молоко, потом разломала его ложкой. Он обратил внимание на ее изящную руку с длинными пальцами и покрытыми лаком ногтями и подумал, что если ее руки так мягки, как выглядят, то остальная ее кожа как шелк...

– Фу! Гадость!
– Она выплюнула кусок хлеба в тарелку.

– Хлеб?

– Молоко!

Расти принес его только десять минут назад.

– А я говорю, оно свернулось!

– Коров на ферме только что доили, оно не успело свернуться.