Руководителям команд предлагалось «представить в Управление футбола разработанные планы по воспитательной работе среди футболистов в свете данных указаний.

Контроль за выполнением настоящих указаний возложить на отдел команд мастеров Управления футбола».

И без того тяжёлая тренерская ноша потяжелела едва ли не вдвое. Находясь в хроническом цейтноте, им приходилось на совершенно бессмысленную работу выделять дополнительно немало времени у нервной энергии, дабы избежать унизительных разборок с проверяющими и их начальством.

И, наконец, в разгар сезона сборная вырвала из рядов наших лидеров лучших из лучших: по пять тбилисцев и киевлян, по четыре армейца и спартаковца, трёх московских динамовцев и одного одессита. Выступила наша команда на чемпионате мира неудачно, проиграв в четвертьфинале уругвайцам — 0:1. В том матче возникло всего два острых момента. Оба создали наши футболисты: один — на третьей минуте у ворот соперника (Хмельницкий, оказавшись на углу вратарской площадки, не сумел забить гол), второй — за 3 минуты до завершения дополнительного времени у своих, когда целая группа футболистов, включая вратаря, замерла в ожидании судейского свистка. Его не последовало, и уругвайцы забили гол в беззащитные ворота.

Вызванный на ковёр после мексиканского чемпионата тренер сборной Гавриил Качалин объяснил неудачи команды отсутствием должного количества игроков международного класса, ошибочным выбором тактики и слабой морально-волевой подготовкой ряда футболистов.

В заключение тренер произнёс вслух то, о чём тогда говорить не рекомендовалось: «Известную роль в неудовлетворительном выступлении команды сыграло и отсутствие твёрдой системы материального поощрения членов сборной команды, тренеров клубных команд за подготовку игроков сборной».

Тут же последовало предложение тренерского совета впредь формировать и готовить сборную СССР на базе двух московских клубов (ЦСКА и «Спартака»), предварительно усилив их.

После этого появился проект, в которой желающим выступить за армейскую команду обещали высокую зарплату, пенсии и воинские звания.

Поистине королевские условия предлагались «Спартаку»:

а) 10–12 стипендий;

б) свободный переход из любой команды по личному желанию игрока;

в) создание базы на юге;

г) положительное решение жилищных вопросов.

В конце следовала приписка: «Остальные предложения будут внесены в Комиссию».

Усомнившимся в подлинности приведённых документов рекомендую посетить ЦГАРФ и ознакомиться с материалами Спорткомитета (фонд № 7576, опись № 31, дело № 296).

К счастью, эта авантюрная затея понимания в верхах не нашла, что спасло многие наши клубы от чрезмерного истощения.

Каждая серьёзная неудача советской сборной на международной арене словно срывала пелену с глаз физкультурного руководства, и оно с криком «Эврика!» предлагало конкретную программу, осуществление которой гарантировало процветание нашего футбола. Вот и после мексиканского мирового первенства физкульткомитет принял постановление «О мерах по развитию массового футбола и повышению спортивного мастерства советских футболистов». Нет нужды перечислять все его достоинства, скажу лишь, что на первый план выдвигалась идейно-воспитательная работа, которую «должно решать во всём объёме, во всех аспектах». По-видимому, наши футболисты слишком рьяно взялись за осуществление главной задачи. Не потому ли они пропустили два следующих мировых чемпионата?

Приблизительно в то же время (в августе) появился очередной ежегодник — инструкция о переходах, хотя на предыдущей чернила обсохнуть ещё не успели. Одни пункты нового закона призваны были защищать целостность команд, другие содержали рекомендации, как эту целостность нарушить, вступала в силу инструкция только со следующего сезона, а переходы, осуществлённые в ходе чемпионата 1970 года, произошли вопреки действующему Положению. Массовый исход в начале июня из ЦСКА в «Пахтакор» (Абдураимов, Пантелеев, Кузьмин, Солохо) объяснили демобилизацией футболистов, хотя никто из них не «отслужил» положенного срока. Завершив в июле воинскую службу в ростовском военном округе, решил попробовать себя в «Спартаке» Проскурин. Относительно же причин переезда Казбека Туаева из Баку в Орджоникидзе ничего вразумительного услышать не удалось.

Нас как-то незаметно занесло в окрашенное грустными тонами душное лето 70-го. Ранней весной настроение было куда радостнее. Многие ещё верили и надеялись. Со стартовым выстрелом пистолета участники футбольного марафона с бодрым криком «Ура-а-а!» ринулись навстречу медалям. С первых же шагов образовалась довольно плотная, многочисленная лидирующая группа, внутри которой с каждым туром происходили значительные перестановки. Для первых километров дистанции картина обычная. Но, странное дело, время шло, до финиша всё ближе, а на конфигурации головной группы это никак не отражалось. Вот уже сентябрь на исходе, до конца турнира всего девять туров, а большая часть участников всё ещё не теряла надежд вскочить на пьедестал: разрыв между первой и десятой командой составлял всего шесть очков, между первой и шестой — три.

Чемпион не торопился присоединяться к разудалой компании, предпочитая наблюдать за происходящим со стороны (13 очков в 13 встречах). Однако долго оставаться равнодушным, наблюдая за азартной, увлекательной борьбой сотоварищей, было невозможно. Совершив несколько гигантских прыжков (15 очков из 16 возможных), «Спартак» вышел в лидеры. Недолго пришлось торжествовать обезумевшим от счастья многочисленным спартаковским поклонникам. Новый лидер оказался калифом на тур. Проигрыш землякам-торпедовцам, последовавший после затяжного рывка, сразу же отбросил его на третью позицию, а последовавшие затем четыре ничьи с далеко не сильнейшими соперниками лишили всяких шансов.