Администратор и консьерж, смущенные своим первоначальным недоверием к собаке-поводырю, очень заботливо доставили нас до номера, открыли дверь, внесли багаж и с чрезвычайной почтительностью дали войти Найман и Пэту. Найман тут же опрокинула пару стульев, запрыгнула на кровать, а потом бросилась к окну и принялась лизать стекло.

– Пэт, это наш номер! Мы пробудем тут два дня, – сказал я, зачем-то повысив голос, будто Пэт был еще и глухой.

– Хорошо, хорошо. Два дня. Да, два, – ответил Пэт так же громко, по-прежнему щуря глаза и мотая головой из стороны в сторону, как Стиви Уандер.

Администратор и консьерж попятились к выходу.

– Надеюсь, номер вам понравится! – сказал администратор, тоже повысив голос. – Мы желаем вам приятного отдыха. Если что-нибудь понадобится, обращайтесь.

– Хорошо, спасибо. Пэт, скажи спасибо этим добрым людям.

Пэт закивал, с удвоенной силой изображая Рэймонда Бэббита:

– Спасибо, добрые люди, спасибо.

Наконец дверь закрылась. Мы с Пэтом расхохотались:

– Найман, ну что ж ты так? Из-за тебя нас чуть не раскололи!

На следующее утро, ровно в девять минут девятого мы с Пэтом стояли у отведенной нам стартовой площадки на поле для гольфа. Первый удар сделал я, а мой слепой брат Пэт ловко отправил мяч на триста ярдов по самой середине гладкого поля. Потом мы сели в гольфкар. Как только Пэт взялся за руль, чтобы подъехать к лунке, к нам подбежали администратор с охранником.

Администратор, намеренный доказать, что раскрыл наш обман, но изо всех сил стараясь держаться с профессиональным спокойствием, сказал:

– Доброе утро, господа. Так что мы будем делать с собакой?

Он посмотрел на меня, потом на Пэта.

Мы недоуменно уставились на него.

– А что с собакой? – спросил я.

– Вы же сказали, что это собака-поводырь.

«Черт, мы попались», – подумал я.

Тут Пэт невозмутимо, чуть извиняющимся тоном заявил:

– Разумеется. У меня же куриная слепота.

У администратора отвисла челюсть. Охранник расслабился. А мы поехали дальше играть в гольф.

Мы замечательно провели выходные, к Пэту вернулось зрение, и он отвез меня в отель «Шато Мармон».

После поездки в Мали мне захотелось сблизиться с Матерью-Природой, поэтому я сменил кожаные штаны, сапоги и «тандерберд» на шорты, шлепанцы и доску для серфинга. Летом я наслаждался по новому адресу, где задним двором мне служил Тихий океан, а не бульвар Сансет.

Я жил на пляже. В полном смысле слова.

Я устраивал дальние забеги по берегу. Бросал фрисби Мисс Хад. Плавал в океане. Научился серфингу.

Редко носил рубашку.

Снимался в фильмах: «Как отделаться от парня за 10 дней», «Маленькие пальчики», «Сахара», «Деньги на двоих», «Любовь и прочие неприятности» и «Мы – одна команда».

Романтические комедии с моим участием делали хорошие кассовые сборы, а потому такие роли мне предлагали постоянно. Фильмы среднего бюджета, с хорошей экранной «химией» героев пользовались большой популярностью. Мне нравились эти ненапряжные романтические истории, дающие зрителям полтора часа приятного времяпрепровождения и отвлекающие от жизненных проблем. В эту короткую передышку можно было ни о чем не думать, просто смотреть, как парень ухлестывает за девушкой, ошибается, признает свою ошибку и в итоге добивается своей избранницы. Я принял эстафету у Хью Гранта и погнал вперед.

Для таблоидов, киноиндустрии и общественного мнения я стал типичным героем романтических комедий, парнем-безрубашечником на пляже. Своего рода фишка. Вдобавок я был в отличной форме.

Меня мало волновали снисходительные и пренебрежительные отзывы кинокритиков о фильмах с моим участием. Мне нравилось сниматься в романтических комедиях; деньги, полученные за эти роли, позволяли арендовать дома на пляже, по которому я шастал без рубахи. Я невозмутимо отнесся к этой неизбежности – парень из рабочей семьи не станет отвергать предоставленные ему возможности, как бы пренебрежительно о них ни отзывались.

И все же, хотя мне нравилась такая беззаботная жизнь, созданная мной самим, кое-что меня смущало. Во-первых, роли в романтических комедиях не составляли для меня никакого труда: сегодня прочел сценарий, завтра отыграл роль. Во-вторых, я начал ощущать себя не актером, а каким-то аниматором. «Ну и что в этом плохого?» – спрашивал я себя. Комедии у меня получались неплохо. Критики называли мой юмор «жизнеутверждающим» и упоминали «неуемный оптимизм». Я по мере сил наделял мужественностью выхолощенные персонажи романтических комедий и, как правило, оправдывал ожидания зрителей.