— Дорогая, а Олег тебе разве не рассказывал? Он хочет выкупить наш дом у банка.

— Ираида Васильевна, — цедит Шершнев сквозь зубы, пока я пытаюсь прийти в себя от покосившейся меня новости. — Это должен был быть сюрприз.

С трудом втягиваю воздух. Ноги подкашиваются, а удержаться на месте стоит больших усилий. Я цепляюсь за лацканы пиджака Шершнева и пытаюсь не выдать свой страх.

Если он получит наш дом — все будет кончено.

— Дорогая, тебе не хорошо? — мама подхватывает меня под локоть, пока Шершнев сканирует мое лицо. — Это же чудесная новость.

— Да и от моей квартиры ты не в восторге, — тянет Шершнев, удерживая меня в руках. — Будем жить в твоем доме.

До меня медленно доходят слова матери. Так вот значит как она собирается следить. И будь все на самом деле так, как они думают — я была бы рада.

Только все иначе.

Вместо того, чтобы помочь, мама, сама того не подозревая, отрезает мне путь к отступлению.

Голова кружится, а перед глазами летят цветные пятна.

— Лен, ты меня пугаешь, — обеспокоенный голос Шершнева достигает сознания. — Давай врача?

— Не нужно, — резво мотаю головой. — Все в порядке.

— Тогда в чем дело?

В голове крутится тысяча и одна мысль. Я мечусь между тем, чтоб сослаться на самочувствие и кинуться бегом звонить Лазареву или просто натянуть лживую улыбку и сказать, что все нормально.

Ни в одну из этих версий Шершнев не поверит. Потому что все они — ложь. Ее он чувствует, как акула каплю крови. За тысячу километров.

Гул в ушах нарастает, а паника накрывает с головой.

Страх быть разоблаченной так быстро обжигает кончик языка.

Решение приходит само.

— Я не хочу, чтобы ты выкупал наш дом, — не придумав ничего лучше, говорю все прямо в глаза Шершневу.

Мама охает, а Шершнев хмурится и трясет головой.

— Лена. Если это не сделаю я — рано или поздно дом выкупит кто-то другой. И твои родители потеряют крышу над головой.

— Я знаю, — выпрямляюсь и зло отталкиваю Шершнева. — Но я уже сказала свое мнение.

— У тебя сегодня со слухом туго? — маска Шершнева не выдерживает и трескается по швам. — Ты хочешь превратить своих родителей в бомжей?

— Будь добр, услышь меня, Олег, — спокойно беру ошеломленную мать за руку. — Я не хочу, чтобы это был именно ты. Мне твоей помощи с отцом достаточно с головой. А как помочь своим родителям с домом — я разберусь сама. В конце концов, у меня тридцать процентов акций вполне успешной фирмы.

Ноздри Шершнева яростно раздуваются, а зеленые изумруды сияют безумным блеском. Но я стою, крепко держа мать за руку.

Она придает мне уверенности и стойкости сейчас.

Что ты думал, Шершнев? Что все будет по-твоему? Как бы не так.

— Сделка отменяется, Ираида Васильевна, — рявкает Шершнев и резким движением поправляет пальто.

Глава 24

До работы мы добираемся в полной тишине.

В воздухе напряжение, что можно резать ножом.

Червячок вины пробирается в мозг, но я решительно трясу головой.

Плевать. Я и не собираюсь облегчать Шершневу жизнь.

Но мой жест Олег воспринимает по своему.

Его ладонь внезапно накрывает мою, как только авто останавливается на парковке.

— Все будет в порядке, Лен. Семен Вениаминович сильный и упертый, а это самое главное. Остальное сделают специалисты, — его пальцы сжимают мои, а я инстинктивно сжимаю их в ответ. — Его вытащат.

Губы поджимаются сами. Словно бессознательно блокирую потенциально возникающие слезы. Жар бросается к щекам.

Отворачиваюсь к окну. Не хочу, чтобы он видел мою слабость.

И тем не менее, ощущаю облегчение.

Наконец-то в целом мире нашелся кто-то способный мне помочь.

— Ты, Шершнев, хоть и скотина порядочная, — выдыхаю, обдавая облачком тонированное стекло. — Но я правда тебе благодарна.

— Подумай насчет дома, — хрипло выдыхает Шершнев, а в отражении видно, как он трет подбородок. — Там привычная для тебя атмосфера. Да и твои родители будут рядом.

— Может, я не хочу с ними жить? — нервно пожимаю плечами.

Опасная тема дома вновь повисает в воздухе.

Да и я не дура. Прекрасно понимаю, что не сегодня — завтра найдется покупатель.

Нужно срочно созвониться с Лазаревым и понять, как действовать.

Кожаная обивка скрипит и отвлекает от мыслей. Шершнев ерзает.