Шершнев вызывает не злорадство, а жалящее чувство беспокойства в груди.

Поджимаю губы и отворачиваюсь. Я жалею его? Недоуменно смотрю на стакан в руке. Похоже, что алкоголь и шок так на меня повлияли.

— Еще бы она тебе перечила, — давлю усмешку и тянусь к стоящей возле дивана бутылке. — Ты же у нас великий спаситель.

— Лена, — желваки на лице Шершнева напрягаются. Наклоняется. — Я решил, что здесь тебе будет спокойнее, а…

—… Моей маме не стоит видеть меня в таком состоянии, — послушно продолжаю и наклоняю бутылку. — Ты прав. Спасибо.

Шершнев отнимает ладони от лица и смотрит с недоверием. Равнодушно пожимаю плечами. Взгляд скользит к пустому стакану возле него. Приподнимаю бутылку и киваю.

— Я не алкоголичка. Побудешь моим другом на день?

Шершев недоуменно вздергивает бровь, затем щурится. Мысленно бью себя по лбу, тяжело вздыхаю и закатываю глаза.

«Почему ты такой тугой, Олег?»

— Или пей со мной, или я не стану. Но мои моральные травмы останутся на твоей совести.

Колеблется. Смотрит то на бутылку, то на меня с подозрением.

— Ты же с Воробьевой дружишь, — хмурится и нервно барабанит по стакану. — Она не лучший кандидат на эту роль?

— Шершнев, ты жениться собрался, — смеюсь, глядя в растерянное лицо. — Разговаривать мы, как будем?

— Как все, — бубнит под нос.

Давлю смешок, затем откидываюсь на спинку дивана.

— Во-первых, сейчас Кате хватает своих проблем, — делаю большой глоток из стакана и морщусь. — Во-вторых, не хочу, чтобы про мою ситуацию кто-то знал. Катя, конечно, никому не расскажет, но зажалеет до смерти.

— А жалость тебе не нужна, — протягивает Шершнев и забирает из моих рук бутылку.

— Бинго, — салютую стаканом. Допиваю остатки, затем прикладываю ладонь ко рту. — Видишь, ты уже справляешься.

Пьем в полной тишине. Я молчу, Шершнев тоже ничего не спрашивает. Но атмосфера не кажется давящей. Наоборот. Под размеренное потрескивание дров накатывает облегчение. В груди тепло то ли от выпитого алкоголя, то ли я, наконец, согреваюсь.

— Я тебя, кстати, вспоминала, — выдаю и, поджав под себя ноги, выпрямляюсь.

От выпитого покачивает, в голове клубится туман. Шершнев усмехается; уголки губ тянутся наверх, а тень от огня в камине дорисовывает горькую улыбку.

Или это игра моего воображения?

— Нет, я серьезно, — икаю и хмурюсь.

Сколько мы выпили?

Шершнев кашляет в кулак, маскирует смех. Обида пронзает тело горячей волной.

Что такое? Я ему тайны рассказываю, а он смеется.

Отбрасываю в сторону плед и подползаю к нему на коленях. Бесстыжие глаза оказываются напротив моих.

— Не веришь?

— Верю, верю, — тянется к почти пустой бутылке и выливает остатки в бокал. — Так вспоминала, что не узнала при встрече.

— О-о-о, — улыбаюсь во весь рот. — Ты обиделся, что ли? Укололо?

Шутливо хлопаю Шершнева по плечу. Его кожа через ткань кажется огненной. Задерживаю ладонь. Он напрягается и крепче сжимает стакан, затем молча тянет ко рту.

Очнувшись, убираю руку и ерзаю на месте.

Неудобно вышло.

— Ладно, чего ты? — дую губы и с удобством устраиваюсь рядом. — Правда вспоминала. Твою группу, и то, как ты на гитаре играл. У тебя талант, в курсе? Кстати! — восклицаю, хватаюсь за него. — А что с музыкой? Играешь?

— Нет, — пальцы Шершнева выскальзывают из моей ладони.

Вздыхаю с сожалением, после чего устраиваю голову на его плече. Впервые за долгое время легко и спокойно. И то, что подобное происходит в компании Шершнева, нисколько меня не беспокоит.

Вдруг все и правда не так уж плохо?

Глава 28

— Жалко, — поджимаю губы. — У тебя талант.

— Спорное утверждение, — в голосе проскальзывают хриплые ноты. — Относительное.

— Относительно меня, точно талант, — упрямо повторяю. — И прекрати со мной спорить!

— Даже не думал, — вздыхает и крутит пустой стакан в руке.

— Мне всегда нравилось, как ты играл, — мечтательно протягиваю и довольно щурюсь, когда погружаюсь в воспоминания. — Потому что становился другим. Смотришь, а это словно и не ты. Погруженный, глубокий, неземной. Думала, когда найду дело своей жизни, стану такой же. Слышишь меня?

Недовольно толкаю Шершнева коленом.

— Слышу, — с шипением потирает бок. — Не лягайся только.