Шершнев хорош собой. Есть ли криминал в том, что я получаю эстетическое наслаждение от его вида? Он же мой будущий муж. И сейчас с любопытством разглядывает полки и крутится на кухне, словно красуется.

Раздражает.

— Прекрати копошиться, — недовольно скриплю ногтем по столешнице. — Еще бы в трусах выперся. Бесишь.

— Потерпишь, — усмехается Шершнев и тянется выше. — А сказала, что кофе нет.

Оборачивается с видом победителя, зажав непочатую пачку. Недовольно шикаю и обреченно смотрю на вскипевший чайник.

— А я чай хочу.

— Ну и пей свой чай.

Довольно насвистывая, Шершнев заправляет кофемашину, не обращая на меня никакого внимания. Скриплю зубами, заливаю кипятком несчастную чашку и бью ложкой по краям.

Что за человек? С ним же невозможно разговаривать.

В полной тишине пьем каждый свой напиток.

— Расскажешь, где мама? — отодвинув в сторону ненавистное пойло, сверлю взглядом витающего в облаках Шершнева. — Дома ее до сих пор нет.

Пожимает плечами, затем выныривает из собственных мыслей.

— Банк попросил ее освободить дом для просмотра новым хозяевам, — кидает равнодушно и осушает чашку. — Зря от кофе отказалась. Вкусный.

Хмурюсь и недоверчиво смотрю на Шершнева. Хоть бы бровью повел. Но нет. Стоит себе спокойно. А до меня, наконец, доходит смысл сказанных слов.

Возмущение горячей волной бьет фонтаном по венам. Сжимаю кулаки и подскакиваю с места.

— Ты выкупил дом?! — кричу в невозмутимое лицо.

— На него нашелся покупатель, — отставляет чашку в сторону. — Времени ждать твоего решения не осталось.

Глава 31

Трясет от того, как он спокойно говорит о покупке дома.

В груди клокочет обжигающая ярость. Разлетается по всему телу. Жалит пальцы.

Так и хочется вцепиться в невозмутимое лицо.

— Почему ты такой? — выдаю со стоном, прижав ладони к щекам. — Что с тобой не так, Шершнев?

— Со мной? — бровь удивленно летит вверх. — Лен, ты себя слышишь?

Массирую пальцами веки, глажу виски.

Хочу убежать. Подальше от всей его холодности.

Он никогда не поймет, как я себя чувствую.

Это бесполезно.

Трясу головой и разворачиваюсь на пятках.

— Я понимаю.

Его голос, приглушенный и какой-то далекий, парализует. Заставляет замереть и обратиться в слух. Это настолько неожиданно, что вводит в ступор.

— Ты думаешь, что тебя загнали в угол, — выдает Шершнев и тяжело опускается на высокий стул.

Немое приглашение к диалогу я, к собственному удивлению, принимаю не колеблясь ни секунды. Моя злость куда-то испаряется в момент, когда я усаживаюсь напротив.

Уступает место осторожности и лучу надежды.

Если он поймет и не будет давить — то все выйдет гораздо проще.

Шершнев складывает на столе руки и сцепляет их в замок.

— Ты — мой руководитель, — поджав губы, глажу столешницу. — Теперь мы вместе работаем, — усмехаюсь и поправляю складки халата на коленях. — Мы живем вместе. Стоило приехать в больницу к отцу — оказалось, что и там — ты. Да, я чувствую себя загнанной. Я пришла к тебе сама, да, но…

—… Потому что у тебя не было выбора.

Останавливаюсь и глубоко втягиваю воздух. В носу першит, в горле оседает горечь сказанных слов.

— А теперь еще и дом, — смаргиваю мутный туман перед глазами и нервно облизываю губы. — Слушая, я тоже понимаю. Я не дура. Ты купил этот дом не для того, чтобы окончательно запереть меня. Тебе это просто не нужно.

— Но? — иголки зрачков внутри изумрудных радужек буравят меня насквозь.

— Но куда бы я не повернулась, Олег, — везде только ты. А я так не умею, понимаешь? Не чувствую себя в безопасности.

Шершнев кивает и обнимает ладонями кувшин с водой. Отводит помутневший взгляд, смотрит сквозь прозрачную жидкость.

А на меня накатывает облегчение.

Даже если ничего не изменится — эти мысли перестанут меня отравлять. И я больше пойму про Шершнева.

Сейчас его реакция мне не ясна.

Но даже то, как он слушает, кажется мне хорошим знаком.

— Этот дом — твой и твоих родителей, — пожимает плечами Шершнев не отводя взгляда от кувшина. — Я в нем просто гость.

Разочарованно вздыхаю и тру лоб.