Поднимаю потерянный взгляд и сталкиваюсь с Сашей. Не самое подходящее время для него, а скорее совсем не подходящее. Дыхание замирает. Мужчина с особой скрупулезностью рассматривает меня и хмурится, видимо, от увиденной не самой радужной картины.

Шаг ко мне.

— Здравствуй, — теперь он опускает голову и вблизи изучает мои реакции. А что их изучать, я хоть и захлопнула их на замок, но все равно плещу ими.

— Привет, — очень стараюсь придать лицу нейтральный вид. Мне не нравится, что он застал меня в таком виде. Собственно, я пока и вовсе хотела бы с Сашей видеться.

Может ему и говорить не надо, все по моей реакции понятно.

— Случилось что? — недовольно бурчит, осматривая меня еще раз.

Случилось? Обрушилось на мою голову — да. Вновь перед глазами картинки с бывшей или нынешней Боди, отчего новый прилив тошноты не заставляет себя ждать.

— Ничего, — даже не запинаюсь, выпрямляю плечи и пытаюсь обойти бетонную стену в лице папиного безопасника, но он протягивает руку и цепляет меня за талию, не давая и с места сдвинуться. Пригвождая к полу.

— Яна, ты просто говоришь причину слез, и это больше не причина. Хотя я и так знаю ее. Твой мальчик накосячил небось? — он ухмыляется, а я перевожу на Сашу злобный взгляд. Прямо сейчас во мне так много чувств и эмоций, и все они готовы выплескаться, как из кипящего чана.

Может Саша и не думал злорадствовать, а может слишком радуется за промах своего оппонента, но мне неприятно.

— Это тебя не касается, ясно? — грублю в ответ и вырываюсь из загребущих рук. Вернее, это он позволяет мне выпутаться, окидывая меня заинтригованным взором темно-карих глаз. Играют желваки, что явно сигнализирует о злости. Я тоже зла. Мне тоже адски мерзко сейчас.

В груди все печет, лавой разливается боль от пережитого, но рука все еще сжимает телефон. Со скоростью звука сбегаю прочь. В комнате я сажусь на кровать и опять набираю Богдана.

Тишина может оглушить.

Как привязанная я с телефоном три дня, но он больше не отвечает на мои сообщения, звонки. А сам и не перезванивает.

Для себя решаю очевидное: я сделала все, что могла. Как восторженное настроение все замечали, так теперь и подавленное замечают…все. Мама, конечно, порывается спросить, в чем дело, но видя мою реакцию, занимает выжидательную позицию.

— Яна, солнышко, как будешь готова, говори. Я буду прямо тут тебя ждать. И что бы ни случилось, малыш, все можно решить, слышишь? — она утешительно гладит меня по щеке и ждет отклика, а я даю ей этот отклик, утвердительно кивая в ответ.

Саша, словно назло, все время в доме. Все время у меня на глазах. Пару раз привозит сладости из моей любимой кондитерской, опять же…именно те, что я так люблю, но относительно него я пытаюсь абстрагироваться. Вместо этого грущу на выходных, рассматривая фотки с Богданом и понять не могу, как так получилось, что в одно мгновение моя жизнь разделилась на «до» и «после».

В понедельник у меня нет сил на то, чтобы встать с кровати и пойти на учебу. Я понимаю, что явно заболеваю. Но через силу мне удается подняться и спуститься вниз.

— Яна Александровна, ваша мама просила передать, что уехала за продуктами к праздничному столу, будет чуть позже, — наша помощница по дому участливо мне улыбается.

Да, точно…у Миши завтра день Рождения. И мы всегда празднуем его дома, что бы ни случилось. Интересно, неужели в этот раз тоже получится? Дадут увольнительные?

— Анна Викторовна, спасибо.

— Вы что-то сегодня…Плохо себя чувствуете?

— Да так, слабость накатила, — прикладывая ледяную ладонь к горячему лбу, и сама поражаюсь своей реакции. Очевидно, я слишком горячая. Других симптомов нет.

— Так может вы дома сегодня?

И прежде чем я успеваю ответить…

— Конечно, Яна Александровна сегодня останется дома, — звучит мне в спину властный голос, и я подскакиваю на месте от неожиданности. Меня внимательно изучают темно-карие глаза.

Приказывать мне вздумал? С какой стати, простите?

— Саша, я сама в праве решать, что мне делать и когда.

— За руль ты не сядешь, а так тебя никто не повезет. Мой приказ, — грубый тон заставляет меня напрячься. Ежусь, но отворачиваюсь от источника звука. Главбез отца встает и шагает ко мне, обходит, после чего, даже не спрашивая, трогает за лоб и хмурится.

— С ума сошла? Ты горишь, — тут же сажает меня на высокий барный стул и достает аптечку, выуживает градусник и вручает мне. — Врач еще, называется, Яна! — последнее произносит тихо.