Сражалась Эмеральд из рук вон плохо. И дело было даже не в том, что в монастыре такому не учили, а всех знатных особ знакомили с оружием в раннем возрасте. Нет.

Но отчего-то сопротивлялось все ее тело, не желая подстраиваться даже под самые опасные риски. В монастыре в свободное время Эми изучала целительство, проводила время в тишине, подсушивая травки и слушая монотонное бормотание монахини Тины. Тина - одна из немногих, кто был к ней добр.

– Ах, милая, если бы ты обладала даром, он бы определенно был бы связан с целительством. Как складно у тебя все получается!
– хвалила ее Тина.

Возможно, от того, что Эмеральд хотела лечить и исцелять людей, ей так претило махать оружием. Оружием, которое должно только ранить и убивать. Это было на подсознательном уровне, она не могла никак контролировать свой навык. Его фактически не было.

– Святые Небеса, Стоун! Ты столько лет машешь этой палкой и даже в руки правильно брать не научилась!
– фыркнул Сардан, деланно изумляясь и качая головой.
– Ты полный бездарь.

Тут же с ленивой грацией сделав выпад, ударил по бесполезному древку, больно попав по руке, отчего ей пришлось разжать ладонь и уронить свое оружие. Хорошенько ткнув мечом ей прямо в живот, заставил упасть в ярко-зеленый мох.

Так хотелось сидеть пятой точкой на мягком мхе и смотреть на кудрявые облачка, вдыхать воздух небольшой рощицы у школы, но противный голос мальчишки уже зазывал подняться.

– Я еще не закончил. Чего развалилась?
– он пнул в ее сторону кусок мха, обдавая сыростью и грязью.

Очередная порция выпадов, Эми крутилась волчком, но это не помогало. Силы их были слишком не равны. Раз за разом она падала ему в ноги, сжимая от бессилия и злости зубы.

– Можешь поцеловать мой сапог, и я, так и быть, дам тебе передышку в пять минут, - скалился он, выставляя свой испачканный в грязи сапог почти ей в лицо.

Отпихнув его ногу, Эмеральд резко поднялась, проклиная все на свете. Не вслух, конечно, она бы себе такого не позволила. Но иногда ей казалось, что Силы Небесные совсем ее не замечают.

После изнурительной тренировки было еще несколько уроков в душном классе, и тут ей снова пришлось терпеть издевательства учеников.

– Стоун от тебя воняет как от коровы!
– Одна из сестер Беверлей зажала нос, отмахиваясь от прошедшей мимо Эми.

“Ох, проклятый Сардан! Заставил меня попотеть!” - невесело подумала Эми, усаживаясь за дальнюю парту в одиночестве.

Теперь в этом платье придется сидеть до окончания всех уроков, а ночью поспешно застирывать.

Тяжелые дни в школе неспешно протекали один за другим, растворяя в своей обыденности и одинаковости. Лежа ночью на скрипучей кровати у холодной стенки в их общей спальне для девочек, Эмеральд часто размышляла о том, какой станет ее жизнь после совершеннолетия. Разрешат ли ей остаться в монастыре и преподавать? Или, возможно, ей придется смириться и выпорхнуть из гнезда. Куда же ей тогда в таком случае пойти и чем заняться?

После совершеннолетия девочек отпускали восвояси в равнодушный мир, полный опасностей и несправедливости. Все старались подыскать себе работу до того, как придет время покинуть единственное место на свете, где у них было хоть какое-то подобие семьи. Хорошей считалась хозяйственная работа в богатых домах у господ, похуже - в трактирах и придорожных гостиничных домах. О самой ужасной участи, которая только могла быть для приличной девушки, Эми старалась никогда не думать. Уж лучше голодная смерть, чем такие грязные деньги.

Девушка наивно верила, что Валиарии пригодятся ее умения в целительстве, и тешила себя робкой надеждой, что сможет жить в столице - Авергарде - и дальше. Если бы знала она как круто повернется ее жизнь за воротами монастыря, она бы все сделала для того, чтобы никогда из него не выбраться.

Глава 2

Тихая ночь опустилась на Корнежские болота, лаская прохладным туманом шелестящий вереск. Желтый диск луны пугливо спрятался за сухими ветками тысячелетних сарзов, что росли точно исполины долгие века, но не давали и крохотного листочка. Ветви тянулись к узкой тропинке скрюченными конечностями, где-то вдалеке слышался странный шорох, бросающий испуганного мужчину в дрожь.

Вцепившись в узды неспокойной лошади, он еще раз взглянул на юного господина чуть ли не с мольбой. В который раз покачал головой, снизив голос до еле слышного шепота.

– Гиблое место, господин. Может, все-таки вернемся?

– И для чего, позволь спросить, мы проделали весь этот длинный путь?
– раздраженно повернулся к нему юноша.

Его глаза гневно сверкнули при свете луны, он с презрением и брезгливостью посмотрел на трясущегося слугу.

– Говорят, что никто не выбрался отсюда живым. Я всего лишь беспокоюсь за вас, господин.