Я порываюсь развернуться, чтобы посмотреть ему в лицо, но Айдаров силой удерживает меня на месте. А когда он продолжает говорить, я снова замираю:

— Каждый раз я с легкостью избавлялся от твоего назойливого присутствия. Тогда это было даже забавно. — Стон разочарования вибрирует в его горле. — Видеть, как юная и наивная девчонка надевает вызывающую юбку и ищет повода попасться на глаза каждый раз, когда я прихожу в гости к ее брату. — Короткая пауза, а я умоляю себя не вспоминать о том, что в прошлом приносило мне лишь разочарование. — Тебе было всего тринадцать, когда твои щеки покраснели от моего замечания. — Хаким с нажимом проводит большими пальцами по моим бокам, и я бесшумно хватаю ртом спасительный воздух. — Конечно, в то время я не мог воспринимать тебя всерьез. Как хотелось бы тебе. Вот только с годами не замечать тебя становилось все сложнее. И тем не менее я пытался. Но разве это возможно, ты ведь была повсюду? Сначала в доме моего лучшего друга, а потом и в моем. Ты как зараза проникала туда, где тебе было не место.

Сердце срывается на галоп. Он замечал меня? Серьезно? Мне хочется завопить от абсурда. Сколько я себя помню, ни разу его взгляд не принадлежал мне. Ни разу. Зато я лет с двенадцати тайком любовалась им, когда он приходил в гости к моему брату. И да, ту проклятую юбку я выпросила у подруги специально для него. Чтобы он заметил. Чтобы хоть раз посмотрел на меня, как на одну из девушек их компании.

Кусаю себя за язык.

Боже, какая же я была глупая, словно назойливая муха, от которой Айдаров постоянно отмахивался. Как жаль, что тогда у меня не было мозгов понять элементарные вещи. Как жаль, что из-за глупой влюбленности в Айдарова я не могла вразумить себя и как одуревшая сражалась за его внимание. Не спала. Не ела. Следила. Искала. И исписывала его именем все свои тетрадки.

Однажды я тайком взяла у брата номер Айдарова и написала ему сообщение. Одно простое сообщение, на которое так и не получила ответ. Я просидела у окна всю ночь. А наутро мечтала разбить телефон себе об голову, чтобы было неповадно повторять подобное. Я даже пару дней избегала встречи с ним, а потом все по новой. Если б он только знал, через что я прошла, чтобы осмелиться на то чертово смс.

От этого воспоминания во рту становится слишком горько. Даже спустя столько лет.

Первая любовь прекрасна?

Ложь.

Она поистине слепа.

Жестока.

И коварна.

Кто-то отзывается о ней с теплом. Я же проклинаю ее.

Прикрыв глаза, едва слышно шепчу:

— И когда ты заметил меня? — нервно облизываю пересохшие от частого дыхания губы. — Сколько мне было?

Глухой смешок врезается мне в затылок, и, сжав мою талию еще крепче, Айдаров ударяется лбом о мой затылок.

— Достаточно, чтобы твой брат сломал мне челюсть.

Раздражение вспыхивает во мне, и я вырываюсь из его рук, тут же сталкивая нас нос к носу.

— Тогда почему… — Я сжимаю кулаки так, что ногти до боли врезаются в ладони. — Почему ты был так холоден со мной? Или это все из-за Паши? Боялся моего брата? — я говорю более резко, чем намеревалась, а потом отступаю на шаг и качаю головой, обозленная сама на себя и на него, хотя теперь это, наверное, глупо и неразумно.

Хаким издает сдавленный смешок.

— Я не боюсь твоего брата, Алевтина. Никогда не боялся.

Потеряв терпение, шагаю к нему и цежу сквозь зубы:

— Тогда почему?.. Возраст? Вся проблема в нем? Ты мог бы подождать. Мне оставался всего год, и было бы плевать на все, что скажут окружающие…

Айдаров сокращает последнее расстояние и обхватывает мое лицо ладонями:

— Потому что знал, как мой брат относился к тебе. — Я распахиваю глаза от неожиданной искренности. В словах. В прикосновениях. — Алевтина… — На короткое мгновение Хаким опускает голову и со стоном сжимает переносицу, а после снова смотрит на меня и заключает лицо в тепло ладоней. — Возможно, ты не поймешь меня, но я и не прошу этого. Мои отношения с братом всегда были превыше всего. Я не мог посмотреть на девушку, которую хотел он. Я знал, как он любил тебя и хотел быть с тобой. Он разговаривал со мной о тебе. Просил совета, как у старшего брата. — Его пальцы до боли врезаются в мои щеки, и я вздрагиваю, распахивая рот в подобии буквы «о». — Я поступил неправильно по отношению к нему. Понимаешь? И я до сих пор виню себя за это. И за то, что вообще прикоснулся к тебе раньше твоего восемнадцатилетия. Я знал о последствиях, но той ночью все равно поддался искушению, которое следовало за мной по пятам вместе с тобой. Я… я просто не должен был этого делать.

— Ты зря так винишь себя, ведь я сама этого хотела. — Прикусываю нижнюю губу, чтобы перекрыть предательское жжение в глазах, а затем кладу ладони поверх его и прижимаю сильнее. — И плевать мне на возраст, я пришла к тебе осознанно. А отношения с твоим братом, — опускаю взгляд, качая головой. — Они были… несерьезными, — снова смотрю в хмурое лицо Айдарова. — Я согласилась стать его девушкой, только чтобы… — Его взгляд становится невыносимо тяжелым, а прикосновения более жесткими, кажется, еще немного, и кожа под его пальцами начнет потрескивать от жара. Поэтому, сделав глубокий вдох, добавляю быстро:

— В общем… Давай закроем тему. Думаю, каждый из нас вынес из этой ситуации тяжелый урок. Глупо вспоминать то, что было много лет назад. Мы сделали то, что сделали.

На этом я внезапно теряю тепло его ладоней и испуганно вскидываю глаза.

— Мы с Рустамом просто дружили, между нами ничего не было! — зачем-то пытаюсь убедить его в том, о чем должна была сказать давным-давно, вот только делаю лишь хуже.

Айдаров раздраженно сжимает челюсти и, убрав меня в сторону, направляется прочь. Но я бросаюсь следом, слишком растерянная от эмоций и его поведения. Мы слишком долго молчали. И я не знаю, поможет ли нам теперь этот разговор.