Огромные, испуганные глаза Кьяры. Она хватается за живот, защищая самое дорогое, и каменеет, отступая к краю обрыва. Громадное черное крыло, что закрывает ее. Ворон даже не успел полностью обратиться. Он принимает этот выпад на себя. Удар, жуткий хруст поломанных крыльев. Ворон слету сцепляется с искрящимся монстром, два силуэта вспыхивают серебром, черный дым окутывает пещеру, и они, полыхая, срываются в пропасть.

Крик безумного отчаяния и невыносимой боли, душераздирающий, сродни предсмертному разорвал тишину, заставив скалы содрогнуться, пронесся эхом по пещере и замер далеко в ущелье. Кьяра кричала так, что я забыл о Тидарре и бросился к ней, как раз вовремя успев перехватить ее за талию на самом краю обрыва.

— А так, пожалуй, даже лучше, — успела прошипеть Тидарра, и ее голова покатилась по каменному полу, снесенная мечом, зажатым в руке королевы Силиции.

— Лучше вот так, — с ненавистью сквозь зубы процедила мать, поднимая голову за волосы и бросая ее в пропасть. Тело Тидарры вспыхнуло черным и осело серым пеплом на каменный пол.

— Тьярри! Тьярри! — Кьяра рыдала, вырываясь из моих рук. Пришлось обхватить ее сильнее, прижимая голову к груди, баюкая, словно младенца. — Тьярри! Пусти! — крик какой-то адской боли, разрывающий сердце в клочки. Она снова рванулась, но я удержал.

— Он отдал жизнь за тебя и сына. Ты не вправе погубить ваше дитя…

Короткий всхлип, Кьяра уткнулась носом мне в грудь и зашлась в беззвучном плаче.

Глава 12

Цена свободы

Двое воронов подняли с уступа растерзанного Тьярри. Он еще дышал, но на теле не было живого места. Кьяра ползала возле него на коленях, захлебываясь рыданиями, целовала лицо, руки, поливая жуткие раны слезами.

Самое ужасное, что Ворон был в сознании, все видел и понимал, но лишенный своей магии, больше ничем не мог себе помочь. Только успокаивал глазами девушку, не в силах вымолвить ни слова.

С такими ранами не справятся ни лекари, ни его могучий организм. Это понимали все, так же, как и то, что счет идет на минуты. Седовласый старец опустился на камни рядом с ним, бегло осмотрел и поднял взгляд на меня. Кажется, я еще ждал хороших новостей, но нет: жрец грустно покачал головой.

Я в сердцах мерил шагами пещеру. Невыносимо видеть эту картину. Я не смогу потом с этим жить! Рыдающая Кьяра. Неистовые воины со слезами на глазах: огромные, мужественные, с преклоненными коленями возле своей едва обретенной и тут же утраченной надежды. Осиротевший Кавьердер, а вместе с ним и Меридор…

Отец, с трудом опираясь на мать, подошел ко мне и ухватил за рукав.

— Не ошибись сейчас, сынок…

Трудно сказать, что бушевало сейчас в моей душе. Пожалуй, сразу все: досада, злоба, горечь, страх. Пустая безнадега и тупиковость ситуации. Осознание того, что этот — чтоб его, поганец! — гораздо более сильный лидер, чем я! Понимание, что один не потяну, не вытащу! Я со своей-то жизнью разобраться не могу, где мне взять силы, чтобы удержать три королевства?!

Громко выругавшись, я растолкал воронов:

— Уложите его на плиту! — рявкнул грозно, так, чтобы поняли с первого раза, на второй я могу и передумать!

Вороны поняли и исполнили немедля, образуя защитный полукруг вокруг камня. Тьярри сейчас смотрел на меня, в его глазах застыло недоумение. Я снова выругался, вскочил на плиту, припал на одно колено, зависнув над ним:

— Не дай мне пожалеть об этом, Ворон! — процедил сквозь зубы и прижал его руки к плите.

Камень снова вспыхнул, от угла к углу потянулась корявая трещина. Сгусток голубой энергии перетек по моим рукам в ладони Тьярри, окутывая его магической аурой и оставляя внутри меня звенящую пустоту.

Я посмотрел по сторонам: вороны застыли, цепенея, Кьяра боялась дышать, сидя на коленях и зажав ладонью рот, а отец улыбался.

Несколько секунд — и сгусток голубой энергии вокруг Ворона сменил цвет на золотой, медленно впитался в его тело. Тьярри гулко выдохнул и закрыл глаза.

— Ну! Давай же! — я в сердцах встряхнул его за плечи. — Помоги себе сам! Ворон, мать твою, соберись!

Я не мог понять, дышит он или нет. Неужели уже поздно? Магия предков способна исцелять, но оживлять ей неподвластно.

Кьяра выла в ладонь, а жрецы усердно молились. В пещере повисла тишина. Даже редкие драконы, которые не успели выскользнуть наружу, после того как утратили свою хозяйку, перестали копошиться по углам.

Золотые искры пробежались по телу Тьярри. На глазах неестественно вывернутые руки приобрели нормальный вид. Раны и черные ожоги, что виднелись в прорехах порванной одежды, постепенно начали затягиваться. Ворон с трудом поднялся и уселся на плите.

Мы сидели с ним спина к спине довольно долго. Никто вокруг не смел пошевелиться или проронить хоть звук.