Ох, как не вовремя ты вспомнила об этом, подруга… проклятье, как неловко…

— Пользуйся локтями, но аккуратно, — негромко заговорил Квинт над ее ухом. — Ты должна попасть в болевую точку, иначе противник схватит тебя еще крепче. Ошеломи его…

— О-ошеломить? — Чес сглотнула. — Ага… да… дай подумать…

Теплое дыхание лизнуло ей шею — снова мурашки.

— Не думай слишком долго. Если твоя голова на уровне головы противника, ударь его затылком. Локтями под ребра… или в солнечное сплетение. — Он коснулся точки у нее под грудью. — Ногой под колено. Ну а мужчину… Ты знаешь.

Чес вдруг поняла, что почти не дышит.

— А-а-а… понятно… и что, мне прямо сейчас тебя, это самое?..

— Давай, девочка. Покажи, как ты хочешь освободиться.

Ох, Эдди, ты мог бы сказать сейчас что-то менее эротичное, побери тебя Хель?!

Она снова сглотнула, судорожно выбирая, куда ударить. Мысли бегали в голове, как толпа маленьких растерянных Чес, и никак не собирались в кучу. Освободиться… почему так не хочется освобождаться? У-у-у, какой бред… Рэд прав, пора бы уже кого-то трахнуть.

— Ну, чего медлишь? Не поверю, что тебе не хочется мне врезать.

— Очень, очень хочется, поверь, просто выбрать не могу — куда, — процедила Чес, а потом зажмурилась и попыталась врезать ему ногой в колено.

— Ох… хорошо, но надо сильнее. Мы сейчас отработаем это движение.

Этим вечером уснуть ей было очень тяжело.

И все же тренироваться Чес нравилось. Это напоминало сюжет третьих «Героев», где Бруклин из-за проклятья Мистической Соул потеряла все свои боевые навыки и долго восстанавливала их тренировками с гуру боевых искусств в Шаолиньском монастыре. Это было весело и отвлекало Чес от всяких ненужных мыслей, пусть их лучше думает Квинт, ему угрюмая рожа идет больше.

Однажды утром ей удалось убедить консерву сделать выходной от всех тренировок и просто отдохнуть. Пожрать чего-то вкусного — Чес безумно соскучилась по соевому мороженному с жареными бананами. Пройтись по сырым коридорам Подземья, может даже подраться с какими-нибудь отморозками, навестить укурков «Тайгасу». С Рэдом они иногда отрывались в городе, гоняли на тачках, творили мелкий беспредел в торговых центрах, просто отвисали с трип-чипами и пивом. Вспоминать об этом было приятно и грустно… Она знала, что с Эдди так не получится, он слишком правильный, он еще не до конца панк, не выпустил внутреннее животное.

— Эй, консерва, каково тебе? — вдруг спросила Чес, когда они проходили вдоль барной улочки, ловя на себе отсветы неоновых вывесок. На лице Эдди танцевали обнаженные зеленые феи какой-то безымянной забегаловки.

— Ты о чем?

— Ну… каково ощущать себя панком? Был такой весь из себя законопослушный бюрошник, парень из Союза, консерва до кончиков ногтей. А теперь в «Тайгасу». Я… в общем-то… как ты?

Квинт задумался, пряча руки в карманы куртки. Забавно он все-таки выглядел в этом своем ретро-прикиде — затертые джинсы, майка, клетчатая рубашка. Ему шло, черт возьми. За такие мысли Рэд бы ее точно вздернул. Просто преступление против стиля…

— До военной академии я был… В общем, сбагрили меня туда не просто так.

Чес забежала вперед, восторженно округлив глаза:

— Да? Расскажи! Ты был плохим парнем??

— Пацаном скорее… не иди спиной вперед, Чес. — Она послушно отошла, всем видом выражая интерес, и Квинт продолжил: — Я жил в нищем азиатском квартале. Банды там тоже были. Хулиганили. Дрались. Много чего было. А потом нас накрыли. Родители отправили меня в Академию, чтобы сделать из отшибленного пацана нормального человека.

— А получилась консерва! — Чес захихикала, но поймав его хмурый взгляд, подняла руки в примирительном жесте: — Но очень крутая консерва.

— Академия и впрямь сделала меня человеком. А хорошим или плохим, решать не мне.

Чес вдруг поймала себя на мысли, что ничерта о нем не знает. Совсем. Они живут вместе уже… сколько? Что он успел рассказать о себе? А она?

— А… кто твои родители? — Чес тоже спрятала руки в карманы плаща.

— Я плохо помню юность. Травма. Все, что было до нее, будто происходило с кем-то другим. Картинки. Эпизоды. В основном. Помню, что отец был священником.

— Священник… ух ты…

Ее извращенный разум тут же представил Эдди в рясе пастора, и тут же пожалел об этом. Какое счастье, что в Подземье столько неоновых вывесок, и некоторые такие красные…

— Да… Будь я в него, давно бы уже читал проповеди в Чикаго.

И новая картинка — Эдди в одежде пастора, читает проповеди восторженной пастве из сотни пускающих слюни Чес.

— Да, — она важно кивнула, — сложно представить, конечно. Ты и проповеди…

Квинт глянул на нее с подозрением: