Потерев подбородок, покрывшийся густой щетиной, я прищурился и ответил:

— Предположим, что меня тоже сдерживает магия непризнания. Как тебе такой вариант?

Пальцы Виола на его плече подпрыгивали, будто он на этой самой нарисованной струне наигрывал.

— Ну мы же с тобой оба знаем, что есть способы… кхм… Например, говорить загадками.

Я хмыкнул. Хитёр бард, ничего не скажешь.

— Я был тёмным… — наконец, сказал я. Все охнули, бард поджал губы.

— Был?

Тут я пожал плечами.

— Сейчас я, как видишь, светлый. Настолько, насколько умею, — я ткнул себе в грудь, — Меня связывают некоторые… э-э-э… табу. Ну, вроде обета святолиственника.

Мне из упрямства не хотелось говорить ему, что тёмная богиня Бездна, повелительница Тьмы, запретила мне убивать.

Виол молчал, внимательно слушая.

— Был тёмным, но сейчас у меня цель, скажем так, борьба со злом, — тщательно формулируя, сказал я.

— Как и у любого проповедника из храма Вечного Древа, — усмехнулся бард.

— Не совсем, — зловеще улыбнувшись, я откинулся на спинку скамьи, — Моя цель найти это самое зло и свернуть ему шею, — тут я задумчиво посмотрел на правую руку, на которую Бездна заявляет своё право, и добавил, — Свернуть шею так, чтоб оно осталось живым, и долго мучилось, пока какой-нибудь доброхот не добьёт бы его из жалости.

— Ну да, громада, на любого проповедника это не похоже…

— Совсем как в пророчестве, — наконец, открыла рот Креона.

— А у нас тоже такое есть, — прошептала Дайю.

— Пророчество? — насторожился я, вспомнив слова Вайкула.

Тот говорил о предателях среди броссов, которые смогут вернуть Хморока в этот мир, и он принесёт с собой Тьму.

Бард оглянулся, внимательным взглядом пробежался по залу, потом прошептал:

— Я понимаю, о чём вы все говорите. Вы о том пророчестве, где тёмный северный бог вернётся, чтобы остановить настоящее зло?

Креона вместе с Дайю кивнули, я же уставился с интересом. Такую версию возвращения Хморока я точно не слышал.

Ведь если так подумать, я встретил сначала Мавшу, потом Стрибора. Настоящие боги, которые почему-то, узнав во мне Хморока, не попытались меня убить… Ну, то есть, убить не за то, что я Хморок.

Мавшина кикимора пыталась меня сожрать из-за банальной женской ревности. Стрибор тоже пытался чего-то там изобразить, пригрозить, но у него не хватило яиц, а как только я ему пообещал благосклонность Мавши, так вообще растаял.

Два южных бога, которые по легенде в древности воевали с северными, не испугались возвращения Хморока. Они вели себя так, будто я съездил в соседний город и вернулся, как и обещал, на следующий день. Я не чувствовал вражды.

Молчание затянулось, и я, постучав пальцами по столу, процедил сквозь зубы:

— Ну?

Все трое подозрительно переглядывались, явно связанные какими-то своими запретами. Потом, вздохнув, заговорила Креона.

— Наставница однажды мне сказала, что Хморок пытался защитить мир от древнего, настоящего зла… — она выставила две ладони над столом, — И это зло казалось всем благом, никто не мог в нём увидеть это самое зло.

Дайю кивнула:

— У нас этого бога называют… — тут она понизила голос, —…Хамото. И все знают легенду, что тёмный Хамото на заре веков едва не погубил наш мир, но светлые боги смогли остановить его… — Дайю с виноватым видом поскребла пальцем кончик топорища, откуда выставил довольный кромешный нос Кутень, — Но потом я прочитала книжку, в нашей библиотеке, когда смотритель не видел… И вот там было написано совсем по-другому, что Хамото — это хранитель равновесия.

— Ты сказала перед этим, что есть такие — Хранящие Равновесие, — я повернулся к принцессе, — Они связаны с этим Хамото?

Она вздрогнула, я слишком громко произнёс это имя. Потом пожала плечами.

— Наверное. О них я подслушала… ой, то есть, услышала от советника отца. А про Хамото… ну, такого Хамото, который на самом деле не злой, а просто тёмный и хмурый… про него прочитала в книге.

Я повернулся к Виолу. Тот всё это время молчал и, поймав мой взгляд, вздохнул.

— Да они уже всё сказали, громада, — он развёл руками, — Есть легенда, очень охраняемая, как страшный секрет. Что существуют силы, которые пытаются нарушить равновесие.

Виол тоже поднял руки над столом. Покачал ладонями вверх-вниз, будто взвешивал что-то.

— Есть зло и добро. И эти две силы будут нам казаться борьбой добра и зла, будто это и есть истинное равновесие, — тут Виол прищурился, а потом поиграл пальцами, — Но в нашем мире всё сложнее. Богов столько же, сколько этих пальцев. Есть тёмные, есть светлые, есть не пойми какие… ну, сами по себе, как развесёлый Маюн.

Я задумчиво смотрел на его растопыренные пальцы, думая о Небе и Бездне. А ведь в чём-то этот Виол прав. В моём мире только Тьма и Свет — две по-настоящему великие силы, между которыми происходит вечная борьба. И больше нет полюсов…