С тихим, довольным смешком князь скользнул пальцами наружу, покидая разгоряченное лоно, несмотря на то, что лисица уже давно истерзала его запястье, оставив на нём полумесяцы — следы от ногтей…

Прерванный вздох удовольствия. Кайра не сразу понимает, что ласка закончилась, а его месть вступила в полную силу. Неосознанно тянется за ним, но получает в ответ ничего. Придя в себя, лисица приоткрыла глаза — всё ещё затуманенные тягучим наслаждением прерванного. Левая рука обвивает его шею, касаясь пальцами затылка, вторая теряется в складках и нетерпеливо накрывает его ладонь. Просить его продолжить? Нет… Не теперь. Этого уже слишком мало, чтобы утолить её желание; чтобы сдержать пламя, распалённое его руками. Он сам сгорит в нём.

Обернуться в объятиях тяжело, за время томления силы покинули тело, даря ему в отместку лёгкую дрожь и ощущение слабости, сковавшей его. Княжна заключает росомаху в объятия, увлекая в поцелуй. Вещи небрежно падают на пол, усеивая своеобразным жертвенным алтарём пространство у брачного ложа. Холодный воздух скользит по коже, вызывая мурашки, Кайра замечает его контраст, стоит почувствовать на себе жар от прикосновения к князю. Она не позволяет ему заключить себя в объятия, не позволяет нависнуть над собой, словно в очередной раз испытывает терпение там, где может легко переступить черту между желанием и злобой.

Надавить ему на грудь и, лишь почувствовав, как он поддаётся, опускаясь спиной на постель, склониться следом, перехватывая его ускользающие губы. Нависнуть, не касаясь тела мужчины, упёршись ладонями в постель по обе стороны от него, позволяя лишь в поцелуе делиться жаром и теплом, а после… накрыть губами шею, опуститься к груди с кратким взглядом вверх, к его лицу, и вновь поцелуй. Ниже… ниже… ещё… пока горячий выдох не опалит дыханием низ живота. Ещё один поцелуй перед тем, как подняться выше.

Лисица замирает на несколько секунд, в которые смотрит в его глаза: янтарь темнеет, но продолжает щедро сыпать искрами; на губах княжны играет по-лисьи хитрая улыбка — гадай князь, что за игру она затеяла этой ночью. Она позволяет себе прикосновение — прижимается к его бёдрам своими… плотнее; наклоняется ниже — сорвать ещё один поцелуй перед тем, как он сожжёт её изнутри и вырвет первый несдержанный стон. На несколько мгновений сознание затопила темнота — вспышка наслаждения выбила все мысли, заглушила реальность, оставив только этот краткий миг, а после… После она смотрела на него другими глазами. Жадными... горящими… желающими…

Лисица выпрямилась, возвышаясь над ним; ладони прошли по груди росомахи, прикосновением говоря — ты мой. Медлит, даёт полюбоваться собой. Раньше у него не было такой возможности — безудержный и строптивый вихрь не желал показывать себя во всей красе, но в этот раз… Ничего не скроется с его глаз, потому что она сама так желает.

Князь увидел её с другой стороны. Не девочку, которую он кутал в меха, пряча от холода и постороннего взгляда. Не лисичку, которая щёрилась на него за каждый взгляд. Она возвышалась над ним, смотрела на него смело и открыто — с желанием и тягой. Он ощущал, как её тело дрожит в его руках, и сам не замечал, что вторит её стонам приглушёнными вздохами на выдохе. Князь смотрел на неё и не мог отвести взгляда, словно околдованный её красотой.

Сэт поднялся, сел, будто не желал подчиняться её воле. Он поцеловал её, и она ответила без намерения навредить ему. Его поцелуй стал глубже, жарче, требовательнее — горячая, чуть шершавая ладонь легла Кайре на пояс и властно прижала к обнажённому мужскому торсу, прогнув спину лисицы соблазнительной дугой. Он был физически горячим — в сравнении с вечно мёрзнущей Кайрой его тело было не то жаркой печью, не то открытым пламенем, и только в её руках выбор — согреет он её или же обожжёт.

Пальцы князя запутались в рыжих волосах на затылке, позволяя ей откинуть голову и подставиться под жгучие и влажные прикосновения жёстких губ, пальцы прошелестели вдоль позвоночника и опустились ниже. Он ласкал её тело, не зная усталости. Росомаха почувствовал, как тело лисы, повинуясь древнему инстинкту, раскрывается навстречу его неспешным, настойчивым проникновениям, отзывается на каждое движение. Она… принимала его, подхватывая этот жадный, крепчающий ритм. Не сдержавшись, князь двинулся слишком сильно и глубоко и хрипло зарычал, дурея от ощущений. Ладони Кайры сошлись на его спине, скользили по шрамам-бороздам, и не слышно было ничего, кроме тяжёлого, прогорклого дыхания и неразборчивого, хриплого шепота над ухом.

И нарастал ритм… завораживающий, почти сакральный, будто вторил бою десятков ритуальных тамтамов, беснующихся на капище, и набирала силу первобытная мощь движений, и неутолима была жажда большего. Внутри выл, бесновался бесконечный рёв мучительного удовольствия — они сливались телами неумолимо, безжалостно, блуждая ладонями по разгоряченным телам… Его торжествующий рык утонул в её сбитых стонах, когда тело прошило крупной дрожью, и он вжался в неё и замер.

Дыхание парило по влажным губам, пока они искали в себе силы отстраниться друг от друга. Он чувствовал, как сильно сжимает тело лисицы в объятиях, чувствовал, что её пальцы зарываются ему в волосы на затылке, но она не пытается отстраниться от него, не бежит, как напуганный зверь и не атакует из желания отомстить.

Сэт усмехнулся, и она ответила ему тем же.

Он опрокинул её на спину в смятую постель, навис над ней, любуясь раскрасневшимся лицом девушки. Рыжие локоны разбросаны на простынях вихрем. Зелёные глаза с искрой смотрят на него. Она не пытается закрыться или скрыть наготу своего тела — полностью открыта перед ним. Что это?.. Как подменили. Сомнений хватает на мгновение, чтобы снова наклониться к ней, не чувствуя, что сейчас он находится в её власти, и с каждым поцелуем и движением тела навстречу — он сильнее привязывает себя к ней.