В пару шагов сократив расстояние между ними, князь медленно, словно не до конца веря в происходящее, лёгким движением ладони сбросил ткань с плеча. Почувствовав, как накидка падает с плеч, лисица поспешила поймать её — не успела. Накидка упала, обнажая Кайру по пояс — взгляд князя спустился вниз, перескакивая с одного кровоподтёка на другой… Это было слишком. Слишком для того, чтобы просто стерпеть и забыть. Её избивали. Целенаправленно и зверски.

Несмотря на то, что причиной для ссор женщин стал именно он, Кайре не хотелось демонстрировать свои побои, хотя на правах благородной гостьи и жены, она могла хмуриться и злиться, показывая князю малейшую царапинку, но всё это для неё незначительный пустяк.

Лисица сжалась и приобняла себя руками, словно так могла закрыть себя от глаз росомахи. Она не пыталась выставить себя жертвой, но поедающее её изнутри чувство мешало горделиво расправить плечи и взглянуть в глаза росомахе.

Подняв глаза, Сэт задержался взглядом на её изувеченных устах, знакомым ей жестом протянув руку к её лицу. Легко коснулся большим пальцем разбитой губы… Может, лиса и задумала что-то, желая своей показной покорностью смягчить сердце князя, но один вид её увечий спускал крутой нрав хозяина этих земель с поводка.

Почувствовав прикосновение к щеке, девушка напряглась, сжала подол льняной сорочки.

— Разве я не твоя женщина? — вопрос прозвучал тихо и адресован был только князю. Они оба знали ответ. Она его жена и принадлежит ему, как бы ни отрицала тот факт. Он мог говорить и делать что угодно; до этого дня Кайре не было ни малейшего дела до того, чем он занимается, но… Внутри всё сжалось и она, пересилив себя, посмотрела на князя снизу вверх. — Тогда зачем тебе другие?

В молодую лисью головушку никак не могла уложиться мысль, что есть другие женщины кроме неё. Обидно. Унизительно. И хуже всего этого то, что она сама понимала, почему не может затмить их всех, почему всецело не владеет мыслями князя. Именно в тот момент, когда это стало важно, что-то изменилось.

Вопрос обезоружил своей прямотой и наивностью… Росомаха помедлил с ответом, задумчиво глянув на лисицу. Посетила непрошеная мысль, что она едва ли старше его сестры… Сэт даже несколько растерялся, не зная, что ей ответить.

Долгие годы он не был связан узами с другой душой, судьбой и родом. Ему была чужда любовь. Казалось, за десяток лет в каменном сердце ничто не шелохнулось, не пускала влюблённость ростки в его промороженную жестокостью и недоверием душу… Было желание обладать, и он брал то, что хотел. Было желание благодарить — и он приносил дары. Было желание защитить — и он оберегал от всех бед… Но он никогда не находил это в одной женщине, да и не пытался искать. Рабыни оказывались в его постели то от вспыхнувшего желания, то от скуки, то от осознания необходимости продолжать род — и за долгие годы он привык, сросся с мыслью о том, что ему не нужна одна женщина, и по старой привычке женщины продолжали предлагать ему себя на его ложе, скрашивая его одинокие, холодные вечера. А он и не отказывался…

— Они рабыни, Кайра, — холодно произнёс Сэт, обходя суть вопроса. Как будто это всё объясняло… — Ты — моя жена. Только ты можешь родить того, который станет князем после моей смерти.

Сухие факты, холодный расчёт и тактичный обход вопроса «зачем?». Иного в их отношениях не было — остывала вражда, оставляя после себя холодное пепелище брака между чужими друг другу людьми. Сэт пытался стать ей другом и любовником, но глухая стена ненависти, на которую он натолкнулся, сведёт на ноль любые попытки взрастить что-то, кроме традиционной ночи каждый седьмой день после полной луны.

Рабыни… Кайра горько усмехнулась. Что с того? Несмотря на узы брака, связывающие их перед Тотемами и детьми двух абсолютно разных народов, их отношения едва ли чем-то отличались от тех, что были между Сэтом и рабынями. Долгое время она сама чувствовала себя пленницей, рабыней. Девочка, которая жила по иным законам, которой с детства прививали образец семьи, не могла принять этой стороны чужой реальности. Было проще, когда она не пыталась смотреть на князя иначе, как на убийцу и захватчика. Как на врага, который не жалеет никого.

— Это всё для чего я нужна?

А что ты хотела, девочка? Те шансы, которые выпадали тебе, ты грубо топтала, считая любые уступки ниже своего достоинства. Ты споткнулась о свои собственные принцы, а что теперь? Что ты можешь? И что ты хочешь?.. Отомстить или принять тот мир, который неотвратимо становится частью тебя день ото дня. Грубо и безвозвратно.

«А для чего еще?» — едва не спросил князь, но вовремя прикрыл рот. Спасибо привычке сначала думать, а потом делать, но недоумённо-озадаченного выражения лица эта привычка скрыть не могла. В смысле «это всё»? Стать женщиной-матерью племени, родить и воспитать будущего князя — этого мало, что ли? Росомаха решительно не понимал, что её не устраивает и чего ей хочется.

И, кажется, сегодня он не перестанет удивляться заявлениям своей супруги…

— Научи меня.

Она не знала, как выживать в этом мире, а каждое слово, оброненное в её адрес со зла, впивалось в память и тяготило.

— Научить чему? — в его голосе не было ни злобы, ни сарказма, а вопрос звучал даже несколько деликатно. Нетрудно было догадаться, что она имела в виду, но гораздо сложнее поверить в то, что именно Кайра просила его об этом. Девушка, которая не пыталась покалечить его только в положении носом в звериных шкурах. И то, скорее просто физически не могла, чем не пыталась… Девушка, которая оскорбила его самого при первой встрече, не уважала традиции и даже шага не могла ступить так, чтобы каждым своим движением не плюнуть в морду росомахам… Чему её научить? Лисьей мудрости не воевать, а решать дело миром? Вот уж нашла себе учителя, ещё бы танцам у него учиться пошла…