Князь поднялся из-за стола и медленно, не отводя взгляда, подошёл к ней. Присутствующие затаили дыхание. Каждый чего-то ждал — то ли расправы над разнузданной лисицей, то ли ещё чего, но ни один в этих чертогах не оставался равнодушным.

…Если осмелишься гореть этой ночью…

…Спали вместе с собой весь мир…

Тишина нависла над чертогами ожиданием. Томление разбивается шумом сбитого дыхания и сердца, что продолжает отбивать свой собственный танец. Она не отводит взгляда, видит результат своих танцев — он идёт прямо к ней, его глаза не замечают других — она отражается на дне этого чёрного омута лесным пожаром. Князь росомах в твоей власти, лисица.

На её плечи легла его мантия, скрывая юное девичье тело от посторонних взглядов. Она ещё не остыла после танцев, и нежная кожа под пальцами князя была горячей, чуть влажной... и покрытой мурашками. Его мантия окутывает Кайру теплом чужого тела; скрывает с глаз соплеменников, о которых она забыла. Княжна не видит никого кроме него, и в этом тянущемся ожидании клокочет внутри желание большего. Ещё больше тепла…

Это стало последней каплей, от которой тихая река превращается в шквал, сносящий всё на своём пути. Раздразненный её беззастенчивым напором, одурманенный алкоголем, собственными развратными мыслями и лёгким тёплым запахом девичьей кожи, Сэт в один шаг смял расстояние между ними. Одно властное движение и Кайра оказывается на его плече, но не сопротивляется, не бьётся, не пытается мстить за подобное обращение с собой. Он не казнил её прилюдно, не выплюнул в лицо свою ненависть и неодобрение. В этом была её маленькая победа, но князь ещё не знает, что уготовано для него после. Танец — это только приглашение.

Рабыни опустошённо проводили их взглядом, ошарашенные мужчины силились нащупать в себе остатки северной, холодной невозмутимости, понимая, что никогда не забудут увиденного… и лишь Этна одобрительно и победно улыбалась, глядя им вслед.

***

Холод улицы ворвался под мантию и вцепился в обнажённую кожу лисицы, но ненадолго — главный чертог с супружеским домом разделяла едва ли сотня шагов. Мороз, однако, не остудил намерений князя… Задранная хвостом к Предкам на его плече женушка могла сколько угодно биться и сопротивляться — близость округлых ягодиц опьяняла хуже травного дурмана. Пинком распахнув двери, он вошёл в освещённую камином спальню, хорошо знакомую обоим, и легко опрокинул лисицу на мягкие шкуры. Волосы растрёпаны, красные ленты в руках, голые коленки из-под легкомысленной юбчонки… У него в голове настойчиво стучало одно желание — мстить ей этой ночью до тех пор, пока её бесстыжие лисьи глаза не взмолятся пощадой.

Оставшись наедине, Кайра больше не боится. Не жмётся, не сторонится. Завладеть его взглядом — мало, разбудить желание — недостаточно. Большее, ей нужно большее…

Он не накинулся на неё сразу… стал рядом с ложем, одетый, не опуская чёрных, глубоких, наполненных желанием глаз.

— Я должен убить тебя за это, — сиплым голосом, дрожащим от желания, произнёс князь.

Лисица подаётся навстречу, сминая шкуры; их лица всё ещё находятся на разных уровнях, но настолько близко, что дыхание гуляет по губам и дразнит.

— Тогда я хочу умереть сотню тысяч раз, прежде чем перестану видеть эти глаза, — шепчет ему в губы, а сама, не дожидаясь ответа, лёгким движением плеч сбрасывает с себя мантию. Больше нет надобности прятать тело с глаз других росомах — он волен любоваться ей, сколько пожелает. Она сама это хочет.

Тянется к нему, но едва появляется надежда, что он ощутит вкус её губ, как она вновь ускользает, словно мало тех танцев в лунном свету, когда она дразнила его, не позволяя коснуться. Её тело, разгоряченное танцем и предвкушением грядущей близости, прижимается к нему — спиной к груди. Рыжая макушка скользит по его подбородку, щекоча и дразня; янтарные глаза прячутся под опущенными веками. Лёгким движением она берёт руки князя в свои и, будто увлекая его в танец на двоих, опускает на собственное тело. Даёт ему коснуться ладонями открытого живота, прочувствовать её первый вдох, мягко повести телом, как в танце, изгибаясь в объятиях, так тесно и безжалостно, словно здесь и сейчас желает смять его милость, испытать терпение на прочность. Направляет левую руку вверх, по груди к правому плечу, чуть сжимает, будто просит обнять её крепче. Правая рука опускается ниже к животу, теряется где-то в складках юбки и тело лисицы выгибается в нетерпеливом напряжении — она желает больше тепла.

Кайра соблазняла его, а привыкший обманываться разум отказывался верить в реальность происходящего. Ему казалось, стоит только отстраниться, и она сразу исчезнет, как сладкий сон или горячечный бред, а он обнаружит себя забывшимся в зале над кубком вина… Но она выгибается так, что почти упирается затылком в его грудь, сжимает его руки тонкими пальцами и ведёт по горячей, чуть влажной от танца коже.

Умопомрачительно.

Сэт глубоко, с хрипом вздохнул и склонился, прильнул губами к плечу, прошелестел пальцами по груди и сжал её в объятьях, притиснув к себе — нетерпеливо, жадно, с трудом сдерживаемой агрессией… Ему хотелось обладать ей прямо здесь и прямо сейчас, но лисица вовлекала его в новый, томный и неспешный танец, наполненный полынным запахом страсти. Ладонь князя скользнула по её животу вниз — её прерывистый вздох в ответ на его умелое, уверенное движение… Касание пальцев, скользнуть чуть ниже, углубить — и прижать к себе, чтобы чувствовала спиной его нарастающее напряжение.

Она мягкая и тёплая.

Она — нежная и зовущая…

Князь каждым движением мстил, и местью его стало наслаждение.

Прикосновения наглых, уверенных пальцев, жар нежных и одновременно жестоких губ на шее и плечах сливались в один своеобразный танец мужчины-искусителя. Эта безжалостная нежность, бесстыдство и шальной угар… Он изводил её, доводил до исступления, но неизменно держал на грани, не давая ускользнуть, вырваться и сорваться в наслаждение… чтобы всё её существо желало одного.

Его месть вершилась — Кайра таяла в его руках, задыхаясь от желания обладать и отдавать одновременно. Нетерпеливо льнуть к нему бёдрами, пока разум туманится от сладкой неги и желает раствориться в захватывающем её с головой удовольствии. Тяжело дышит, срываясь в тихие вздохи наслаждения. Глубже… Сильнее… Ещё… Её тело зовуще изгибается в его объятиях; прикосновения обжигают.

Она забывает о том, что хотела, что должна была сделать здесь и сейчас — поддаётся его ласке и почти проигрывает ему, когда впивается пальцами в крепкую ладонь, только бы он не останавливался, ходя по краю. Ей так хочется ещё…