Шрифт:
Понравилось, видно, Борису Викторовичу это слово — падре.
Часть третья
Чекист начинался так
Эта комната обычна.
И необычна.
Здесь работает Дзержинский.
Был ли в ЧД человек мягче, добрее?
Был ли в ЧК человек суровей, жестче?
Он, как никто в ЧК, познал важный закон времени— времени, когда не приходилось считаться ни со своими потерями, ни считать трофеи. Это знание дало ему право написать:
«Я постоянно, как солдат, в бою, быть может, последнем».
Но он никогда не терял дороги к людям и поэтому никогда не блуждал в затхлом лабиринте самоощущений.
Он любил людей, как жизнь.
И отдал жизнь за людей.
Он был — Дзержинский.
Спустя двадцать лет о нем вспоминали, когда надо было оправдать неоправданные жестокости.
Между тем он никогда не был жесток.
Суров — да!
Потому что жил в суровое время.
Эта комната обычна и необычна.
…Небольшая, с одним, выходящим во двор, окном.
Прямо против дверей — письменный стол…
Стол — прямо против дверей.
Дзержинский любил смотреть людям в глаза и, чтобы когда распахивались двери кабинета, сразу понять, кто перед ним.
«…Я живу тем, что стоит передо мной, ибо это требует сугубого внимания и бдительности, чтобы одержать победу».
Спустя двадцать лет люди нередко стали ошибаться в людях. Потому что верили одному человеку. А этот человек ошибался… Он был только человеком!
…Этажерка с книгами.
Только теми, которые нужны для работы.
Он не терпел беззакония.
Сурово карал за каждое его проявление.
И имел право сказать:
«Я нахожусь в самом огне борьбы… Но сердце мое в этой борьбе осталось живым, тем же самым, каким было и раньше».
…На этажерке с книгами, в простенькой деревянной рамке — фотография пятилетнего мальчика.
Это сын — Ясик.
У мальчика грустное, задумчивое личико. Простое, открытое, похожее на тысячи, миллионы других.
И, может быть, именно поэтому он так самозабвенно любил сына, детей.
И, может быть, поэтому он так яростно ненавидел врагов революции…
Спустя двадцать лет эти великие чувства стали приписывать только одному человеку. Но тот любил прежде всего самого себя.
…На стене, позади письменного стола, в плюшевой рамке фотография Розы Люксембург.
Их связывала большая дружба.
Дружба людей, поставивших перед собой одну цель. Их разделяли расстояния и время.
И все-таки они всегда были вместе, потому что ценили и уважали друг друга.
Спустя двадцать лет в забвении оказались сотни имен людей, связанных большими идеями, большими делами, большой дружбой, горячими сердцами.
…Под фотографией Розы Люксембург — небольшой плакатик:
«Дорога каждая минута!»
Да, он умел ценить время!
Свое и чужое.
Сколько дней или часов, или минут проживаешь за всю жизнь?
У иных вся жизнь — в бездейственном ожидании. Такие комкают свою жизнь и выбрасывают ее дни, как бумагу, как вечный черновик, за которым так и не приходит беловая рукопись.
Он сразу жил набело!
Говорил в молодости:
«Жизнь даже тогда радостна, когда приходится носить кандалы».
И сразу жил набело!