12. Суббота, 21 июля, 1.30 ночи

В ночь на субботу, в половине второго, Спенсер сидел за столом. Он достал папку из ящика, собираясь записать события, происшедшие за день.

Зазвонил телефон, и мужской голос спросил:

— Это мистер Донован?

— Кто говорит?

— Я целый день не могу дозвониться... — сказал голос. — К сожалению, меня...

Внезапно мужчина начал кричать:

— Убирайся из Америки, сукин ты сын и мерзавец! Убирайся, пока цел! Нам коммунисты не нужны. Мы…

Спенсер положил трубку. Его руки дрожали. Спустя минуту телефон начал звонить снова, но он не поднял трубки. Телефон продолжал звонить еще минут пять, а потом замолк.

Гордон Беквуд рассказывал ему о таких звонках — о сотнях звонков, после которых он наконец выключил свой телефон. Тогда начали поступать телеграммы, письма, а по ночам какие-то люди звонили у дверей. Спенсер снял колпачок с ручки и начал писать.

«20 июля. В одиннадцатом часу утра я разговаривал с Биллом Спайксом из Вашингтона относительно юрисконсульта для «Алтуна миллз» по делу об аннулировании правительственных заказов. Он проявил упрямство и, пожалуй, даже враждебность. Я сильно подозреваю...»

Его рука все еще дрожала, и он остановился. Он попытался представить себе лицо человека, который только что ему позвонил: открытый рот, узкие глаза, — и вдруг он понял, что перед ним возникло знакомое лицо. Лицо Лэрри. Он покачал головой, смеясь над самим собою. Должно быть, его взволновала истерика Луизы. Конечно, в те далекие годы он ничего не знал о ее отношениях с Лэрри; тогда у него не было никаких подозрений. Зачем сейчас вспоминать об этом? Это дело прошлого. «Даже слепой обо всем догадался бы, — сказала Луиза, — а тебе и в голову не пришло». Наверно, они часто смеялись над ним за его спиной — его девушка и его лучший друг. Тогда это могло иметь для него какое-то значение, а сейчас нет. Лэрри оставался его другом в течение почти пятнадцати лет; Спенсер без минутного колебания избрал его соучастником своей борьбы. Избрал бы он его и сегодня — или нет? Но почему, думал Спенсер, почему я никогда не подозревал их?

Только брюки от пижамы да ночные туфли составляли туалет Спенсера, но внезапно он почувствовал, что по его спине и груди льется пот. Он прошел в ванную, чтобы вытереться, а затем с полотенцем на шее возвратился к письменному столу. Карие преданные глаза собаки, сказала Луиза. Возможно, она права. Ему следовало бы это понять раньше. А может быть, он боялся понять?

В Лос-Анжелесе, вспомнил Спенсер, ему впервые пришло в голову, что Лэрри влюблен в Луизу. Лэрри уже больше года жил в Калифорнии. Его родители, Лоуренс У. Хант и бывшая Элиза Вогн с Бродвея, погибли при автомобильной катастрофе в Швейцарии, и отец Спенсера, который был юрисконсультом нескольких акционерных обществ Лоуренса Ханта, помог Лэрри справиться с частью затруднений, вызванных внезапной смертью родителей...

Спенсер стоял на аэродроме вместе с Луизой, они смотрели на медленно приближавшийся к ним самолет Лэрри. (Спенсеру исполнилось тогда двадцать четыре года, он был на два года моложе Лэрри, который в двадцать шесть лет считался одним из ведущих авиационных инженеров в Америке.) Луиза что-то сказала, но Спенсер не расслышал ее слов из-за рева моторов. Он улыбнулся ей, пожал плечами и снова перевел взгляд на самолет, с которого спускался Лэрри. Затем он быстро повернулся к Луизе и увидел, что она все еще смотрит на него напряженно и испытующе, но и тогда он не уловил смысла этого взгляда.

Шум моторов стих, Лэрри подошел к ним, взял Спенсера и Луизу под руки, и они вместе пошли с поля. Лэрри был все еще возбужден полетом и поэтому без умолку болтал; обращаясь преимущественно к Луизе, он рассказывал им о заводе в Детройте, о грозе, в которую он попал, приближаясь к Сьерра-Неваде, о том, как молния почти...

— Милый, — сказала Луиза Спенсеру, перебивая Лэрри, — пойдем быстрей. Не забудь, мы обещали быть дома к пяти.

— Да, — ответил Спенсер.

— Вы не хотите выпить со мной, всего по стаканчику? — спросил Лэрри. — Ведь я...

— Нет, — ответила Луиза.

Высвободив руку, она пошла немного впереди них.

— Один стаканчик не повредит, — сказал Спенсер. — Что с тобой, Луиза?

Она опустила голову и не повернулась к нему.

— Я хочу домой, вот и все. А пить я не буду.

Спенсер посмотрел на Лэрри, и Лэрри улыбнулся.

Было ясно, что он не обиделся, его это лишь развлекало. Он совершенно правильно относится к ее грубости, подумал Спенсер.

Они подошли к машине — новому кабриолету, принадлежавшему Луизе. Она дала Спенсеру ключ: «Правь сам». Заняв место за рулем, он открыл дверцу для Луизы; она и Лэрри сели в машину.

Затем, уже в пути, когда они все трое сидели на переднем диване, Луиза внезапно сказала:

— Прочь руки, Лэрри! Черт возьми, уберите руки!

Спенсер изумленно взглянул на них, но тотчас же отвел взгляд — нужно было следить за движением. Он заметил, что Лэрри убрал руку с плеча Луизы. Ничего плохого в том, что молодой человек положил руку на плечо девушки, не было. Как же иначе сидеть втроем на переднем сиденье? Но почему она говорила так грубо? Он никогда не слышал от нее подобного тона. Однако он промолчал, решив, что поговорит с ней позже. На перекрестке он остановился и повернулся к ним. Луиза была очень бледна, а у Лэрри на лице играла все та же улыбка. Он, казалось, не желал принимать ее настроение всерьез.