Войска, предназначенные для атаки на Дьепп, получили приказ собраться в бенедиктинском аббатстве Жюмьеж на берегу Сены к западу от Руана. Толбот встретил их там в октябре 1442 года. Помимо оставшихся в живых солдат его экспедиционной армии, 600 человек были выведены из гарнизонов, что составило около 2.500 человек. В конце октября первые отряды армии Толбота достигли Дьеппа и приступили к строительству большой деревянной бастиды Ле-Поле на холме к востоку от стен, с которого открывался вид на вход в гавань. Здесь Толбот установил четыре больших бомбарды. Еще одна бастида, поменьше, была построена на западной стороне города. Со стороны побережья гавань блокировала небольшая военно-морская флотилия. Вероятно, это была флотилия из пяти кораблей, мобилизованная в Саутгемптоне хэмпширским рыцарем сэром Стивеном Попхэмом. Это была грозная сила для осады небольшого порта, потерявшего значительную часть населения после превращения его в пограничный город. Вскоре стало ясно, насколько усилилось стратегическое положение французов в результате захвата восточных границ Нормандии за последние пятнадцать месяцев. Теперь, когда Сена выше Манта и вся долина Уазы находились под французским контролем, граф Дюнуа смог привести от 800 до 1.000 человек прямо из Босе через мост в Мёлане в Бовези и Па-де-Ко. Их прибытие в Дьепп 29 ноября изменило ситуацию в городе и совпало с мятежом в войсках английской экспедиционной армии, которые, дождавшись окончания шестимесячного срока, отказались служить дальше. Толботу ничего не оставалось, как отступить в Руан, оставив сэра Уильяма Пейто, бывшего капитана Крея, удерживать бастиду Ле-Поле с 500 бойцами до возобновления осады в следующем году. В итоге осада так и не возобновилась. Экспедиционная армия Толбота вернулась в Англию в конце 1442 г., оставив в Нормандии лишь около 3.000 человек, что было достаточно для поддержания минимальной численности гарнизона, но не позволяло вывести войска в поле для какой-либо крупной операции [810] .

Власть Ланкастеров в Нормандии заметно ослабевала. Пока Толбот был занят Дьеппом, французы захватили еще одну крепость, которая должна была стать еще более острой занозой в боку английских оккупантов. Гранвиль представлял собой большую скалу, выступающую в залив Мон-Сен-Мишель примерно в пятнадцати милях к северу от Авранша. Она была доступна во время отлива из Мон-Сен-Мишель, и его гарнизон в течение многих лет совершал регулярные вылазки через пески в окрестности. Для защиты от этих набегов лорд Скейлз, английский лейтенант в Нижней Нормандии, построил на скале крепость. У ее основания вырос небольшой город и гавань. Под командованием его внебрачного сына в крепости был размещен гарнизон из сорока человек. Осенью 1442 года капитан получил сведения о том, что Луи д'Эстутевиль, ветеран французского командования Мон-Сен-Мишель, готовит лестницы для захвата Гранвиля. Тем не менее в ночь на 8 ноября 1442 г., когда люди Эстутевиля перебрались через стены, гарнизон был застигнут врасплох. Нападавшие подговорили одного английского солдата, который подсказал им, когда и куда нанести удар и таким образом крепость была быстро захвачена. Захват Гранвиля дал гарнизону Мон-Сен-Мишель надежную базу на Котантене, которую было легко снабжать через залив. Из Гранвиля французы могли грабить и налагать поборы на весь полуостров. В следующем году Скейлз в течение двух месяцев безуспешно осаждал это место силами около 800 человек. В результате этой неудачи он был вынужден удвоить численность гарнизонов в прилегающих районах. Классическим способом ведения боевых действий в этой войне засад были внезапность, лестницы и подкуп. Все это было дешево, в то время как оборона крепостей требовала огромных людских и финансовых затрат [811] .

Герцог Йорк так и не смог оправиться от бедствий первых шести месяцев своего правления, которые не только ослабили его в военном отношении, но и лишили доверия Совета в Англии. Советники так и не поняли масштаба его проблем. Он получил в наследство от своих предшественников неразрешимые проблемы дефицита, недисциплинированности и недобросовестного управления, которые висели на нем, как гири на ногах. Одной из первых его встреч после прибытия стало свидание с герольдом Уильямом Брюгге, гербовым королем Ордена Подвязки, который проезжал через Нормандию по дипломатическим делам и был потрясен увиденным. По словам герольда, первоочередной задачей нового лейтенанта должно стать устранение "несправедливости, царящей во владениях короля, а также пороков и грехов людей нашей нации". Уильям Вустер, секретарь и управляющий делами сэра Джона Фастольфа, сопровождал своего господина в герцогство в 1441 году. Его впечатления были очень похожи на впечатления герольда. Он был потрясен издевательствами, жестокостью, грабежами и кражами скота, которые офицеры гарнизонов оставляли безнаказанными и не пытались пресечь. Вустер был убежден, что это толкает крестьянство Нормандии в объятия французов. Первопричиной проблемы была неспособность нормандской казны регулярно выплачивать жалованье. В 1441 г. Йорк привез с собой почти 3.200 фунтов стерлингов наличными, чтобы погасить задолженность. Но, несмотря на то, что в это время поток денег из Англии несколько увеличился, выплаты значительно отставали от того, что ему обещали при вступлении в должность, и вскоре задолженность снова начала расти. Вустер писал:

Вустер считал, что ситуация резко ухудшилась в период правления герцога Йорка. Его оценка подтверждается растущим в эти годы разбоем в сельской местности, особенно в Нижней Нормандии, где была расквартирована значительная часть английских войск [812] .

Герцог Йорк делал все возможное для улучшения дисциплины в гарнизонах. Он поощрял жалобы на бесчинства войск. Он предпринял шаги, чтобы положить конец давней практике, когда капитаны рассматривали свои должности как возможность обогатиться, передавали свои полномочия помощникам а сами жили в Англии на доходы, "не работая и не используя своих людей на службе короля, и ничего не делая для его завоеваний". Йорк объезжал герцогство, лично разбирая жалобы. Наблюдая за ситуацией из Лилля, хронист Жан де Ваврен считал, что Йорк хорошо управляет Нормандией, а критику из Англии приписывал зависти. Однако если правительство Йорка и было более эффективным, чем его предшественники, то его все более чуждый характер нельзя было не заметить. Герцог изменил состав Большого Совета, который до этого состоял в основном из коренных французов, заполнив его английскими капитанами, такими как Олдхолл и Фастольф. К ним были добавлены профессиональными администраторами, привезенными из Англии. К концу 1442 г. в Совете осталось только два француза — Пьер Кошон и Луи де Люксембург, которые к концу следующего года умерли. Место Луи де Люксембурга на посту канцлера оставалось вакантным в течение двух лет, а затем его занял английский рыцарь сэр Томас, барон Ху (Хоо) и Гастингс. Как в Англии уходило поколение Генриха V, так и во Франции исчезало поколение французских слуг ланкастерского режима, сформировавшееся на службе у Иоанна Бесстрашного во время гражданских войн [813] .

Гасконь была захолустьем на протяжении большей части правления Генриха VI. Логистические трудности, связанные с ведением боевых действий к югу от Луары, и концентрация ресурсов Англии на севере сделали ее второстепенным фактором в расчетах политиков в Вестминстере. Цифры, подготовленные для Парламента казначеем Кромвелем в 1433 г., показывали, что английская казна тратила на оборону герцогства всего 3.400 фунтов стерлингов в год, которые уходили на содержание личной свиты сенешаля и гарнизона Фронсака. Это составляло лишь треть от расходов на Кале, не говоря уже о всей Нормандии. Местные доходы герцогства страдали от военного ущерба, превратностей винной торговли и уступок в пользу дворян, поддержку которых приходилось покупать. В 1430-х годах доходы колебались в районе 750 фунтов стерлингов в год. Эти средства шли на оплату обычной гражданской администрации и важного гарнизона Лангона, защищавшего подступы к Бордо со стороны Гаронны. На полевые операции и оборону границ практически ничего не оставалось. В этих вопросах Совет в Бордо полагался на добрую волю гасконской знати и городов, которым оставалось самостоятельно финансировать оборону своих населенных пунктов. Гасконь не была похожа на Нормандию. Это была не завоеванная земля, а наследство английских королей, которые владели ею почти три столетия. Сила традиций и страх перед Францией династии Валуа с ее централизаторскими тенденциями и высоким уровнем налогов породили в значительной степени ничем не обусловленную лояльность англичанам. Но для поддержания этой лояльности требовались постоянная внутренняя дипломатия и умелое политическое управление. Но политическое управление имело свои пределы и могло работать только до тех пор, пока люди верили, что герцогство выживет [814] .

В 1430-х годах земли, находившиеся под властью Англии, состояли из двух блоков территорий (Карта VI). Северный блок вокруг Бордо включал полуостров Медок к северу от города, территорию к востоку и югу от него, а также тонкую полоску вдоль правого берега Жиронды и нижней Дордони, включая города Блай, Бург, Либурн, Сент-Эмильон и крепость Фронсак. Далее на юг, в сторону Пиренеев, второй центр английского владычества включал город Байонну, территорию, известную как Терр-де-Лабер, расположенную к югу от нее, и долину реки Адур на востоке, включая важные города Сен-Север и Дакс. Узкая полоса мрачного, продуваемого всеми ветрами побережья соединяла эти два региона. Герцогство всегда было уязвимо для вторжения, поскольку не имело естественной защиты с востока. По долинам рек проходили широкие магистрали из Лангедока и Центрального массива в сердце английской территории. В начале 1420-х гг. предприимчивый сенешаль сэр Джон Рэдклифф завоевал территорию вокруг Базаса и расширил границы английского владычества по долине Гаронны до Марманда и Дордони за Бержераком. Он "своим рыцарским трудом привел к повиновению своему суверену в герцогстве Гиень множество различных городов, поселков и крепостей", — писал герцог Бедфорд, рекомендуя его к избранию в члены Ордена Подвязки. Однако достижения Рэдклиффа мало чем были обязаны правительству в Вестминстере, которое в течение многих лет не давало Гаскони ни денег, ни людей. Весной 1425 г. Рэдклифф заявил, что не может больше отвечать за оборону герцогства в таких условиях, и тщетно просил освободить его от должности [815] .

Английская Гасконь была обязана своим существованием заботам министров Карла VII на севере и двусмысленному положению трех крупных территориальных магнатов, чьи владения граничили с герцогством, — графов де Фуа и д'Арманьяка и сеньоров д'Альбре. Все они находились в подданстве короля Франции и в предыдущем поколении были вдохновителями французских войн на гасконской границе. Но у них были свои региональные интересы и обширные сети союзников и клиентов по обе стороны границы. Они поддерживали тесные контакты с администрацией в Бордо, некоторые члены которой получали от них жалованье. Не имея активной военной поддержки со стороны французского короля, эти люди мало что выигрывали и многое теряли от борьбы с англичанами. Она истощала их доходы и отвлекала от других политических задач, не принося существенных территориальных выгод. Графы де Фуа на протяжении многих лет хеджировали свои ставки. Младший брат нынешнего графа, Гастон, капталь де Бюш, был крупнейшим землевладельцем в Борделе и до конца оставался твердым сторонником англичан. Беарн, самое западное из владений графа де Фуа, имел тесные торговые связи с английской Гасконью и продолжал поставлять наемников английским сенешалям, как это было на протяжении двух столетий. В течение 1424 и 1425 гг. Рэдклифф заключил локальные перемирия со всеми тремя французскими магнатами. Они были непрочными, как и положено перемириям в регионе, где частные войны были эндемическим явлением. Однако, несмотря на спорадические вспышки насилия на местах, перемирия Рэдклиффа в значительной степени изолировали Гиень от событий в остальной Франции [816] .