— Взрывчатка? Это по моей части, — отзывается Люк, но Лара не слышит его, продолжая свою попытку вывести меня из отеля. То, что настолько испугало её, совсем скоро будет здесь и нужно срочно привести наемницу в чувство. Или, действительно, увести подальше.

Словно услышав мои слова, Лара поскальзывается на луже крови, я подхватываю её за локоть, и уже сам тащу через холл, задавая единственный вопрос, который для меня сейчас важен.

— Стрелять будешь?

— Да! — Она чуть замедляется, голосовой анализатор отмечает возрастающий уровень агрессии в её голосе, и я отпускаю женский локоть, разворачиваюсь и бегом возвращаюсь к своей команде, останавливаясь рядом с ними, примерно в двадцати метрах от лестницы, чувствуя, как пол слегка вибрирует в ответ на удары о стены. Наш противник совсем рядом.

Текона и Шарп, что уже переложили трупы, раньше лежавшие чуть дальше от площадки, пряча под ними установленные поперек лестницы заряды, держали дробовики в руках, еще не поднятые, но направленные в сторону предполагаемого противника. У стены напротив ступеней появилось еще одно тело, из-за которого Люк прямо сейчас закончил тянуть прозрачно-белесую капроновую нить. Закрепив ее к стойке перил, он со всей возможной скоростью рванул в сторону от лестницы, и в этот момент нечто огромное, отливающее серым металлом, возникло на площадке, в два скачка преодолело последний лестничный марш3 и влетело плечом в стену напротив.

Звуки выстрелов, Лары и наши, практически сливаются в одно. Акустический демпфер в шлеме спасает от их раскатистого эха, но последующий звук взрыва, когда аугментированный то ли осознанно, то ли уже конвульсивно дергается вперед, полностью заглушить не в силах.

Ошметки бетона, человеческих тел, куски агонизирующей твари... Все это вместе со взрывной и звуковой волной обрушивается на нас и сбивает с ног.

Все мы вставать начинаем почти одновременно. Люк, не успевший надеть шлем, трясет головой и с недовольной физиономией прикладывает палец к уху. Текона и Шарп, как и я, слегка оглушенные, стаскивают свои шлемы, цепляют их за пояс. Переглядываясь, показывают друг другу большие пальцы, начиная идиотски хихикать.

Я нахожу Лару. Она ловит мой взгляд и едва заметно улыбается. С правой стороны из уха у неё течет кровь.

Голова чуть кружится, но эта мелочь не мешает мне убрать револьвер в кобуру, дойти до наемницы и подать руку, помогая встать. Когда я касаюсь ладонью её спины, она вздрагивает со стоном боли и, глянув туда, я вижу, что вся кожа вокруг «Рапида» на расстоянии ладони от него имеет багровый, снисходящий в кожу цвет, а в месте соприкосновения с имплантом осталась коричневая спекшаяся корка.

— La naiba...

Раньше я видел такое только у сорвавшихся, что обманули сами себя, сняв ограничения со своего импланта у «черного» дока. Но Лара не выглядит, как сорвавшаяся. Она шутит, говоря громче, чем обычно, но это легко списать на последствия акустической травмы, а потом идет к туше ауга, опускается на неё коленями и что-то ищет у него в области головы. Я подхожу как раз тогда, когда наемница вдруг говорит про жетон, а потом в ярости ударяет кулаком по смятому выстрелами и взрывом лицу трупа.

Я замираю, боясь, что сейчас она все-таки сорвется и смотрю на её разжимающийся, покрытый кровью кулак. Но тут мое внимание привлекает что-то металлическое в глубине разорванного горла, рядом с её рукой. Сняв перчатку, чтобы суметь пролезть туда, засовываю ладонь в лишенный нижней челюсти рот, нащупывая пальцами скомканную цепочку. Извлекаю и вручаю наемнице.

Вытянутый медальон Лара придирчиво осматривает, убирает в подсумок и, встав, пошатываясь, возвращается к оставленной на женском трупе винтовке. Меланхолично вытирает её сдернутым с этого же трупа шарфом, потом – вытащенной из кофра тряпкой в оружейном масле. Убирает оружие в кофр и поднимает на меня уставшие, «больные» глаза.

— Хочу спать. И есть. И пить. Но больше есть.

В голосе практически отсутствуют эмоции, и я не знаю, хороший это признак или плохой, потому как при срыве может быть и так и так. Но, придерживаясь информации о том, как стоит вести себя к с близкими к психозу людьми, стараюсь ответить ей в тон.

— А еще к врачу.

Она не спорит. Принимает поданную мною руку. Стоит, пока я снимаю с себя обсыпанный и заляпанный всем, чем тут только можно плащ и аккуратно накрываю ей плечи, скрывая голову капюшоном, чтобы спрятать лицо от гудящих за дверью отеля папарацци. Наблюдает за тем, как я закрываю кофр и вешаю его себе на спину. Переводит взгляд на подошедшего Шарпа и потом идет рядом, пошатываясь и опираясь на мой локоть рукой.

— Слушай, тебе, может, лучше лечь?

— Наверное, — всё тем же бесцветным голосом отвечает она. В какой-то момент её «ведет» особенно сильно и приходится чуть обхватить её за плечи, стараясь не надавить на спину в области импланта. Стоит только открыть перед Ларой дверь машины, как она опирается ладонями на сиденье и на четвереньках проползает по нему, укладываясь лицом к спинке и демонстрируя мне ободранные до мяса ступни.

— Твою мать, — озвучивает мои мысли стоящий позади Люк. — Так, детектив, мы с товарищем сами доберемся, не маленькие.