– Я столько сил вложила в этот рассказ! Десять листов, это не два, ты и сам понимаешь! – она встряхнула своими светлыми локонами, и лицо её покраснело, а на глазах почти выступили слёзы.

– Кэр, я скажу сейчас одно: без тебя ничего бы я не написал, – Клаус утешительно притянул Кэролайн к себе и обнял, – я написал о тебе, поэтому я принимаю эту победу на твой счёт и благодарен тебе.

Кэролайн была в замешательстве. Её затуманенный злостью разум внезапно прояснился, и она почувствовала стыд. Никто ещё ни разу в её жизни так легко не признавал перед ней своего поражения или неправоты. Она сейчас со всей ясностью поняла, о чём так загадочно говорил мистер Оливер: он говорил о смелости Никлауса, которую понял он один.

– Знаешь, Кэролайн, я не хочу сейчас оправдываться или что-то объяснять, а всего лишь хочу, чтобы ты знала, что всё, что я там написал – правда, – Клаус ощутил внутри подобие взрыва страха, но за ним следовала лёгкость и успокоение от того, что всё уже произошло.

– У меня сегодня утром родители уехали в гости к родственнице, – внезапно начала Кэролайн дрогнувшим голосом, – хочешь зайти ко мне? – она спросила это уверенно и без колебаний, сверкнув глазами, подобно дикой кошке.

Они уже оба поняли, что всё только начиналось и начиналось прямо сейчас.

========== 10 Глава. «Прекрасное начало» ==========

Эта знакомая липовая аллея у её дома, бетонная дорожка, чуть разбитая кое-где велосипедистами и любителями скейтборда, изредка доносящиеся голоса птиц. Клаусу отчего-то все казалось таинственным и волшебным, в особенности туман, поднимающийся за асфальтированной дорогой: он уже несколько раз представил себе льющийся сквозь него вечерний уставший солнечный луч. Ему хотелось дорисовать себе окружающую картинку, и он даже неосознанно придумывал литературные фразы для описания того, что видел вместе с тем, что вообразил.

– У меня дома есть шоколадный торт! – внезапно обернулась и по-детски произнесла Кэролайн. – Я его сама сделала, – эта фраза почудилась Никлаусу ещё более детской.

– Оу, это здорово! Обожаю, когда девушка умеет готовить, – ответил Никлаус, замявшись.

Но в эту же секунду на ум ему пришло, что никакой девушки у него и не было. Да, случалось так, что на пьяных вечеринках они со Стефаном пытались соблазнять девчонок (что, кстати, бедолаге-Сальваторе ни разу так и не удалось), но отношений у Клауса не было.

Но Кэролайн лишь как-то странно ухмыльнулась на эту его фразу, опустила глаза и спрятала в рукава пальто озябшие пальцы. Её локоны настойчиво трепал ветер и обдавал прохладой щёки. «Какая она сейчас особенно красивая, хоть и замерзшая, и растрёпанная. Есть в ней даже что-то от этого тумана – что-то сокрытое и недоступное, хотя она ведёт себя со мной сейчас просто, но отчего-то я никак не могу до неё дотянуться, до сих пор не могу…»

Переступив порог дома Кэролайн, Никлаус понял, что сейчас увидит мирок, в котором она живёт, обстановку, в которой протекает неизвестная часть её жизни. Предметов роскоши никаких не было, как, впрочем, и у большинства жителей городка, но чистота и уют были здесь главной роскошью: Гвен Форбс была женщиной чересчур чистоплотной и дотошной до мелочей быта, поэтому в полной мере могла считаться хозяйкой дома.

– Присаживайся тут, я за тортом на кухню сбегаю, – она указала на старенький диванчик в гостиной у потертого кофейного столика.

Даже и тут миссис Форбс проявила изобретательность, спрятав уродство и замшелость дивана под красивым покрывалом, вероятно, доставшимся ей ещё от какой-нибудь прабабки – наподобие такого было у его тети Дейзи в Лондоне, которое было куплено прапрадедушкой Ника в начале 20-го столетия. Эта роднящая деталь очень была приятна Клаусу, он даже сам себе улыбнулся.

Когда тарелка с тортом звякнула, очутившись на столе, минуты и часы понеслись ещё быстрее. Молодые люди сами не поняли, откуда взялись все эти бесконечные пустые темы для разговора, постепенно принявшие форму серьёзных и сложных. Когда Кэролайн принялась вспоминать детство, она внезапно взяла Клауса за руку и отправилась вверх по лестнице. Юноша послушно следовал за одноклассницей, медленно перебирая ногами деревянные покрытые блестящей краской ступеньки. Очутившись в комнате Кэролайн, Никлаус начал с предвкушением озираться, открыв рот, потому что не хотел упустить что-либо важное, ведь он в её комнате – месте, где мог узнать о ней больше, чем при ежедневном общении. Подойдя к полке с книгами, Ник заметил, что книги философского содержания, сложные или научные стояли, покрытые тонким слоем пыли – к ним девушка не притрагивалась, а вот романы исторические и о приключениях явно были излюбленным выбором мисс Форбс. Рядом с книжным шкафом стоял комод, весь уставленный сувенирами разного возраста, а главной среди них была старинная фарфоровая кукла с неподвижными широко распахнутыми голубыми глазами. Она выглядела немного ужасающей, а выражение лица её было капризным, как у избалованной аристократки. Тумбочка возле кровати была завалена различного рода журналами, стояла на ней кружка с недопитым чаем, а по краям тумбочка была обклеена стикерами с напоминаниями.

Всё время, что они разговаривали, Кэролайн ни разу не сказала ничего сокровенного или личного, но, очутившись в комнате, она вдруг вспомнила очень кстати свою бабушку по материнской линии, с которой, судя по всему, связывала самые счастливые моменты своего детства. А та жуткая фарфоровая кукла была подарена бабушке Кэролайн в детстве её бабушкой, поэтому была особенно ценна. Девушка взяла игрушку в руки и стала медленно перебирать идеальные медные локоны, не останавливая своего рассказа. В этот момент по её щеке пробежала крупная слеза. Почувствовав её, Кэролайн испугано стала отирать глаза рукавами джемпера и прятать в них лицо – она явно не хотела, чтобы её собеседник застал её настолько уязвимой и открытой. Но Клаус сочувствующе сдвинул брови и бросился обнимать девушку. По женской привычке, после этого Кэролайн расплакалась сильнее и вцепилась пальцами в плечи парня.