— Как я уже говорил, в бою нужна не только сила и скорость. Нужен ум, только так возможна победа. Знай своего противника, используй слабые стороны. Для этого надо наблюдать и делать выводы.

В один из воскресных вечеров ученик и наставник вышли вместе в город. Это было необходимо для обучения Скифара. Чжоу показывал на человека, а парень должен был за шестьдесят секунд определить, кто стоит перед ними, выдать как можно больше информации, судя исключительно по внешнему виду. Майор учил его подмечать каждую деталь: походку, выражение лица, капельки грязи на одежде, положение рук при ходьбе. Это могло показаться лишним, но парень понимал, что такие необычные упражнения помогают развивать концентрацию.

Скифар пытался не думать о том, что видел в трущобах и том маленьком сквере. К сожалению, эти мысли было не смыть, а ужасы — не развидеть. Первые несколько дней он терзался в сомнениях. Парень даже думал сбежать. Однако, со временем, мысли пришли в порядок, приобретя единственную верную форму: «Я делаю это для себя, а не для Империи. Пусть эти деньги будут кровавыми. Но лучше жить так, чем в племени дикарей».

По воскресениям, окончив очередную тренировку по фехтованию, Скифар гулял по городу. Он не тратил деньги, а лишь бродил по улицам, созерцая жизнь граждан Империи Восхода. Он ходил и по центральному бульвару, и по трущобам спальных районов, по главным дорогам и змеевидным улочкам. В какой-то момент парень даже обрёл некое душевное равновесие. Он тренировался и развивался, стремился к знаниям, силе и богатству, но при этом успевал наслаждаться мелочами.

Но всему хорошему суждено заканчиваться. В один вечер солдатам сообщили, что они идут на войну. Каждый воспринимал эту новость по-разному. Кто-то был смертельно напуган, и был готов на всё, лишь бы не идти в очередную мясорубку. Кто-то был воодушевлён, и был готов «порвать пару ренессанских задниц». И лишь один Скифар относился к этой новости спокойно. Да, он переживал, но в то же время не выдавал никаких эмоций. Для него бой был ничем иным, как шансом получить деньги и повышение. Смерть была вероятна, но по сравнению с потерей конечности она казалась парню менее печальным исходом. Ведь Скифар знал, что у него остался лишь один путь — путь воина. А если Руук и возьмёт его тело, то душа всё равно вознесётся к Ниир.

Получив свои пики и булавы, солдаты забрались в большие повозки. В качестве брони выступала кольчуга и небольшие пластины из металла. Шлем был полуоткрытым, защищал лишь голову, но не лицо. Бойцы сложили оружие в специальное дорожное хранилище, и уселись поудобнее. Дорога обещала быть дальней и небыстрой.

Скифар не мог посчитать количество дней в пути. Половину времени он проводил во сне с редкими перерывами на еду. Останавливался караван всего четыре раза за сутки, чтобы бойцы могли размяться и справить нужду. С того момента, как огромные ворота города остались за спиной, прошло не меньше трёх дней.

К месту назначения караван прибыл в полдень. Солнце беспощадно обжигало землю. Его лучи были смертельны для всего живого. Благо, караваны, прибывшие из других военных частей, успели оборудовать палаточный лагерь. Солдаты собрали своё оружие, и, повыпрыгивав из повозок, поспешили скрыться в тени. Полевая кухня встретила их радушно. На обед подавали кашу с ягодами. Скифар не понимал вкуса этого блюда. Масса из варёного овса ему совсем не нравилась.

Полночь. В это время суток жители пустынь предпочитают оставаться в домах, ведь на охоту выходят саблезубые теневики, из нор выползают кобры и скорпионы, а в горах начинают завывать чернокрылы[1]. Именно под покровом ночи и началось наступление.

Всё шло по плану командования. Движение бойцы начали на закате. Два подразделения пикинёров окружили аванпост противника с разных сторон. Конница была готова ворваться в бой в любую минуту. Отряд лучников уже был готов открыть «огонь» по противнику. Силы Империи, как это обычно и было, превосходили силы Ренессанса в четыре раза. Это была атака на пограничный пункт противника. Победа должна была оттеснить «содомитов и колдунов» за горный хребет в этом регионе.

Командир подул в горн, и рокочущее эхо пронеслось по всем холмам в радиусе трёх километров. Даже чернокрылы поднялись в воздух, в ужасе разлетаясь по сторонам. Толпа пикинёров обрушилась на врага подобно лавине. Скифар шёл в середине строя. Стоило ренессанским солдатам начать высовываться из своих палаток, как лучники в тот же момент отпустили тетивы своих оружий. Град стрел посыпался на землю, убивая около десятка противников. Грохот копыт доносился из-за холма.

Солдаты шли в атаку, надрывая глотки от боевого крика. Конница врезалась в ещё не сформированное построение противника. Пикинёры поджимали недруга с обеих сторон. Имперские командующие уже предвкушали победу. Однако Ренессанс так быстро сдаваться был не намерен. Конница не могла нормально маневрировать в ограниченном пространстве. Острые мечи прокалывали лошадям сердце и отрубали ноги. Всадники сыпались на землю лишь для того, чтобы быть раздавленными солдатскими сабатонами.

Когда лучники не могли стрелять, а конница была повержена, противостоять вражеским рыцарям оставались лишь пехотинцы. Две сотни пикинёров отправились уничтожать шестьдесят рессанских солдат. Началась бойня. Пехотинцы пытались держать строй, и не подпускать к себе врага. Однако на передовую вышли тяжёлые пехотинцы Ренессанса. Они были закованы в латы, а в руках их были цвайхендеры. Одним взмахом двуручного меча три пики были уничтожены: древко перерублено. Следующий удар сносил новобранцам головы, отрезал руки и вспарывал животы. Тяжёлые пехотинцы шли вперёд, прорубая себе путь. За ними шли другие солдаты.

План имперских командиров трещал по швам. Эффект неожиданности был утрачен, и оставшиеся пикинёры должны были сражаться в честном бою. Суть боя для Империи Восхода перешла в классический «мясной штурм». Один ренессанский воин мог противостоять двум солдатам, но третьему удавалось заколоть недруга. Земля окроплялась кровью, а тела павших бойцов становились почвой. В те минуты даже луна, освещавшая дорогу путникам, казалась лишь зловещим взглядом Ниир, что решила сыграть злую шутку над всеми этими бедными душами. Лязг металла и крики людей сливались воедино, образовывая «шум войны».