Ее дыхание было глубоким и тяжелым. Моя рука опустилась на ее спину, мягко поглаживая.

Наконец, она приподнялась. Она лизнула мое горло, очищая его от остатков крови. Я откинул ее голову назад и сделал то же самое, наслаждаясь ее последним вкусом. Движение ее бедер напомнило мне, что я все еще нахожусь в ней. Еще один поцелуй, еще одна минута, и я мог бы снова овладеть ею.

Но усталость от крови и секса навалилась на меня, и я видел, что Орайя тоже борется с ней.

Я упал обратно на кровать, повернулся на бок и, выскользнув из нее, осторожно опустил ее на одеяло.

Она свернулась калачиком на боку, я обхватил ее, и наши тела легко прижались друг к другу.

Я уже чувствовал, как замедляется ее сердцебиение, как успокаивается ее дыхание.

Мои ресницы тоже затрепетали.

Я целовал ее плечо, щеку, зарылся в ее волосах. Ее запах окружал меня. Орайя всегда пахла так чертовски живо — не благовониями или увядшими цветами, как многие вампиры, а запахом весны.

Я почувствовал непреодолимое желание сказать ей что-нибудь, хотя и не был уверен, что именно. Но рука Орайи легла на мою, и это прикосновение, казалось, значило больше, чем все слова вместе взятые.

Может, это и к лучшему, потому что сон одолел меня так быстро, что они все равно ускользнули сквозь пальцы, как песок.

Глава

46

Орайя

Я проснулась от нежных поцелуев в щеку, ухо и шею.

В последние месяцы пробуждение всегда было похоже на битву, как будто меня пинками и криками тащили обратно в страну живых.

Это была не битва. Это был нежный призыв, ласковый и приятный.

Впервые за долгое время я почувствовала себя в безопасности.

В безопасности, впервые с тех пор, как…

С тех пор как… в последний раз я просыпалась вот так. В объятиях Райна.

Прошло несколько секунд, прежде чем ко мне вернулось сознание. Я была голая, в постели, в объятиях Райна. Мне было больно от битвы, которую я вела, чтобы спасти его жизнь, а потом от нашего секса, когда я отказалась его бросить.

Его поцелуи дошли до моего горла, и я почувствовала боль, когда они касались ранок, из которых я позволяла ему пить.

Матерь, я до сих пор ощущаю привкус его крови на своем языке.

Каждый фрагмент воспоминаний казался более диким, чем предыдущий. Месяц назад — да что там, несколько недель назад — я была бы в ужасе от самой себя.

Вместо этого я почувствовала… странное умиротворение.

Я открыла глаза и перевернулась на спину. Райн, приподнявшись на локте, наблюдал за мной. На его губах застыла знакомая ухмылка.

— Добрый вечер, принцесса.

Забавно, как интимно прозвучали эти два слова. Может быть, дело было в том, как его голос звучал, такой соблазнительный, теплый и немного застенчивый.

— Привет. — Прошептала я.

Что еще я могла сказать?

Его ухмылка смягчилась.

— Привет, — прошептал он в ответ.

Мой взгляд прошелся по его обнаженному телу, вбирая в себя мускулы и шрамы на коже, на мгновение задержался на его частично затвердевшем члене, а затем вернулся к ранам на животе и боках. Я сомневалась в своем здравом уме, рассматривая их. Они казались намного лучше, чем вчера, когда Райн едва мог двигаться.

Проследив за моим взглядом, он сказал:

— Кровь помогла. Очень. — Он провел губами по моему лбу. — Спасибо.

Я немного поморщилась от того, как он это сказал. Так искренне.

— Конечно, — пробормотала я. Как будто это было то, что я планировала все это время. Если рассуждать логически, то было вполне логично дать Райну попить моей крови, и я видела, как это помогает ему исцелиться, а он в этом очень нуждался.

Но я не могла лгать даже себе. Я предложила ему свою кровь не из соображений практичности. Я предложила ему свою кровь из слепого, безумного желания — желания иметь больше его во мне и больше себя в нем.

И Богиня, это было… это было…

Я прочистила горло, чтобы не потеряться в этом потоке отвлекающих мыслей.

Я вздрогнула, когда его кончики пальцев прошлись по моему животу, легонько щекоча пупок.

— Похоже, тебе это тоже помогло, — сказал он.

Я посмотрела на себя, нахмурив брови. Порезы были еще на месте, да, они все еще болели, но кровь уже не шла. Они выглядели так, словно заживали несколько недель, а не двенадцать часов. Это было сравнимо с действием целебного зелья.