Я напряглась и отступила назад. Моя рука потянулась к моему клинку, все еще пристегнутому к бедру. Лишь одна мысль возникла в голове: Вот оно.

Но он просто отстегнул ремень.

— Вот. Положи это туда для меня, ладно? Моя спина все еще жутко болит, а эта штука очень тяжелая.

Я нахмурила брови.

— Что? Зачем?

— Просто положи его туда.

Он говорил так непринужденно, как будто в том, что он просил меня сделать, не было ничего необычного.

Я взяла у него ножны. Я не знала, как он все время таскал эту штуку, она действительно была невероятно тяжелой, настолько, что мне пришлось напрячь все свои мышцы, чтобы не дать ей соскользнуть.

Я сделала, как он просил, и положила его у стены.

Райн отошел на два шага, оставив меня ближе к его оружию, чем он сам.

Все это было так беспечно. Но я знала, что это был спектакль. Я потратила месяцы, изучая каждое движение Райна. Это было похоже на его стиль боя. Магия, скрытая в грубых ударах.

Я просто не понимала, почему. Я наблюдала за ним, ожидая подвоха.

Он повернулся ко мне, затем расстегнул еще две пуговицы пиджака, обнажив еще несколько сантиметров голой груди. Он прислонился к стене, затем раздвинул ткань, посмотрел на себя и нахмурился.

— Я сильно поранился на испытании. Даже исцеление не сильно помогло.

— Ты… что?

— Думаешь, мне стоит беспокоиться?

Я не пошевелилась.

Он закатил глаза.

— Честное слово. Просто иди сюда.

Я подошла. Он расстегнул лацканы пиджака, откинул голову назад к стене, широкий треугольник обнаженной кожи, и его горло было полностью открыто для меня.

Мне, которая была вооружена.

В то время как его меч был там, вне пределов его досягаемости.

В один момент я поняла, что это было. Что мы делали.

Он предлагал мне себя. Он предлагал мне идеальный шанс. Он знал это. Я знала это. Мы оба знали, что другой знает это.

Я могла бы убить его прямо сейчас. Это заняло бы так мало времени. Я бы вонзила лезвие прямо туда, в центр этого идеального участка кожи. Его кровь, вероятно, будет теплее, чем у других, кого я убила… Я не знала, почему я так подумала, но я была почти уверена, что это правда. Мне было интересно, прижмется ли он ко мне, когда все закончится. Как его последний вздох будет ощущаться на моем лице.

— Ну что? — сказал он. — Что ты думаешь?

Я подошла ближе.

Наши тела были почти на одном уровне. Его запах окружал меня. Меня поразило, что это за аромат, который я не могла определить.

Он пах небом. Он пах так, как пахнет воздух, когда он мчится вокруг тебя, освобождая и пугая, и самое прекрасное, что ты когда-либо испытывал.

Кончики моих пальцев коснулись его груди. Его кожа была теплой. Здесь тоже было несколько шрамов, а темные волосы были мягче, чем я ожидала. Внезапное желание прижать ладонь к его коже, провести руками по всем этим различным поверхностям, почти захлестнуло меня.

Я завидовала вампирам всю свою жизнь. Но сейчас, впервые, я почувствовала острую симпатию к ним.

Потому что внезапно я поняла, каково это — быть голодной.

Это было чертовски мучительно.

— Хм, — сказала я категорично. — Выглядит серьезно.

— Я беспокоился, что ты так подумаешь.

Я оторвала взгляд от его груди, от изящных складок мышц на шее, от его губ — сплошное обещание, запечатленное в изящном изгибе улыбки, которая сообщала так много того, чего он не сказал.

Я представила, что если я убью его здесь, то улыбка останется.

— Твое сердце бьется быстро, — пробормотал он. — Ты, должно быть, очень беспокоишься о моем благополучии.

Я издала дрожащий вздох, который попыталась выдать за смех.

И я не двигалась, не могла двигаться, мои пальцы все еще касались его кожи, когда его рука поднялась к моему лицу. Я тоже позволила ему прикоснуться к себе. Позволила безупречно грубой кисти его костяшек погладить мою щеку, затем провести по углу челюсти. Его большой палец задержался, медленно двигаясь по изгибу моего рта, по нижней губе.

— Или ты боишься?

Улыбка исчезла. Это был настоящий вопрос.

И ответ поверг меня в ужас, потому что я не боялась, и это было самым страшным из всего, что было.

Я могла расстегнуть его рубашку, провести руками по его груди и вонзить свой ядовитый клинок прямо сюда, прямо в его сердце. Он мог бы разорвать эту нелепую тонкую паутинку платья и разрезать меня.

Мы вдвоем могли бы сжечь друг друга.

Я подняла на него глаза. Я никогда раньше не смотрела на них с такого расстояния. Я поняла, что они казались красными, потому что состояли из стольких разных нитей цвета, почти черного, медово-золотистого, кофейно-коричневого и даже маленьких отблесков ярко-малинового. Так много разрозненных частей, которые не должны сочетаться друг с другом. Как и он. Как я. И именно там, в его глазах, я увидела правду, которая должна была сломить меня.