Все болело, как будто с моей обнаженной кожи сдирали кожу маленькими кусочками. Крик Анжелики эхом разнесся позади нас.

Мы не переживем этого. Даже нескольких секунд. Нас поглощало.

Но я заставила себя поднять голову как раз вовремя, чтобы увидеть ворота, устремившиеся к нам…

А потом наступила тишина.

Приземление Райна было далеко не изящным. Он двигался так быстро, что ему пришлось остановиться, чтобы не ударить нас обоих о каменную преграду напротив ворот. Мы оказались в куче на песчаной площадке.

Я попыталась подняться, пока Райн держал меня. Мои глаза привыкли к знакомым золотисто-серебристым огням над бесконечным морем зрительских трибун.

Колизей выглядел совсем по-другому, он был абсолютно пустым. Не было ни кричащих толп, ни радостных голосов. Ни одного зрителя на бесчисленных безлюдных скамьях. Только угрожающая тишина.

Перед нами на песке сидела окровавленная фигура с подтянутыми к груди коленями и темно-красным покрывалом на плечах. Они были покрыты огромным количеством крови. Мне потребовалось мгновение, чтобы понять, кто это, пока взгляд не встретился с моим.

Это был Ибрихим.

И покрывало было не покрывалом, а его крыльями, рваными и пузырящимися, с сочащимися ожогами, такими же, как вокруг его глаз. Он закрыл лицо, насколько мог, а остальную часть себя прикрыл крыльями, которые теперь были уничтожены.

Возможно, выражение моего лица выдало мой ужас, потому что он улыбнулся, беззлобно искривив губы.

— Они были самыми полезными за последние годы.

Министер стоял в жуткой неподвижности, четверо его последователей стояли позади него, склонив головы.

— Добро пожаловать, Орайя из Ночнорожденных и Райн Ашрадж, — сказал Министер. — Наша Мать Алчной Тьмы довольна вашей службой. Вы прошли последнее испытание.

Я представляла, что почувствую нечто большее, услышав эти слова. Но вместо этого я почувствовала лишь оцепенение и ужас.

— Произошли изменения, — сказал Министер. — Испытание Новолуния не состоится через три недели. Оно состоится завтра.

Я вскинула брови. Что? Это было неслыханно.

— Завтра? — повторил Райн.

— Почему? — прохрипела я. Мои пальцы впились в его руку. Я надеялась, что скрываю, как сильно я на него опираюсь.

— Очень важно, чтобы Кеджари завершился, — просто ответил Министер, как будто это был ответ на наш вопрос.

Райн сказал:

— Ну, разумеется. Но почему…

— Ниаксия признает, что нет никакой уверенности в том, что Сивринаж будет существовать через три недели.

Лицо Министера поднялось в слабом намеке на кивок в сторону.

Мы повернулись, чтобы последовать за ним.

Ворота Колизея были широко распахнуты, открывая грандиозную картину города. Мои глаза поднялись к верхним участкам стен Колизея и линии горизонта Сивринажа за ними.

— Черт, — вздохнул Райн.

Я не могла заставить себя даже говорить, не то что ругаться.

Я знала, как выглядит Сивринаж. Я запомнила каждую черту этого пейзажа за миллион скорбных мгновений, проведенных у окна моей спальни. И хотя я никогда не забывала, что этот город был королевством жестокости, я никогда не думала, что мой смертельно красивый дом может стать… таким. Город Сивринаж всегда был гладким, как оружие, но теперь клинок был обнажен, и он был покрыт смертью.

Вдоль стен Колизея расположились тела, насаженные на колья. Некоторые все еще дергались в последних предсмертных судорогах, жизнь уходила из них неизвестно сколько времени. Их были сотни. Их было так много, что они тянулись вдаль, слишком далеко, чтобы я могла различить очертания их тел. Но мой отец не начинал ничего такого, чего не мог бы закончить. Я знала, что они будут тянуться по всей длине стен, даже когда я не могла их видеть.

И под каждым колом, распростертые в гирляндах смерти, были приколоты их крылья — бесчисленные пернатые крылья, проткнутые кольями сквозь древний камень. Красно-черная кровь стекала по белому мрамору обманчиво изящными струйками, сверкая в свете факелов под радугой коричневых, золотых, белых, серых и черных перьев.

Мы были заперты в Лунном дворце, изолированные, в течение нескольких недель. Этого более чем достаточно, чтобы война с ришанами разгорелась. Тем не менее, масштаб происходящего был ошеломляющим. Ужасающим.

— У меня было триста лет практики, — прошептал мне на ухо Винсент. — Всегда важно быть решительным и эффективным.

— Возможно, вы захотите отдохнуть, пока у вас есть такая возможность, — сказал Министер, как будто здесь не происходило ничего примечательного. Он жестом указал на другую дверь, из которой открывался вид на большой зал Лунного дворца. — Многое изменилось.