— Но они способны были блокировать нашу магию на своей территории, — продолжил Лестер и посмотрел на генерала. — Теперь они научились использовать эту особенность. Осталось понять ее природу. Вы правильно поступили, лорд Рисанэ, что лично доложили об этом.

— Ваше величество, — генерал поклонился. — Я также хотел обсудить с вами еще одну деталь.

— Присаживайтесь, я готов вас выслушать. Есть еще что-то, что вы решили сообщить мне лично?

— Я указывал это в своих посланиях, но лишь вскользь. Мне хотелось бы заострить на этом внимание, — осторожно произнес Рисанэ. Он не видел, как Лоренс едва заметно нахмурился, о чем-то размышляя.

— Северные орки стали брать пленных. Раньше они убивали нас.

— Для чего им пленные? Сведения? Ни один светлый эльф не выдаст даже под пытками тайны нашего народа.

— Смотря какие пытки, ваше величество, — посмел возразить генерал. — Моя дочь — одна из наших целителей, она рассказывает о ранах на телах умерших пленных. Я сам их видел: они изуродованы, безумны. Никто из них не проживает и дня на свободе. Это страшит простых воинов.

Король скрестил пальцы и задумался.

— Мы не можем ничем облегчить участь пленных, лишь не допустить, чтобы орки забирали их.

Гостиная королевы была столь же изысканна и прекрасна, как и она сама. У Алесты всегда был дар украшать мир вокруг себя, Авелис не переставала поражаться ее таланту.

— Я несчастна, — королева обернулась и посмотрела на сестру. Голос ее был спокоен, руки не дрожали, а сапфировые глаза смотрели так же уверенно, как и всегда, но Авелис почувствовала, что она искренна.

— Что случилось? — мягко поинтересовалась леди Рисанэ, усаживая сестру рядом с собой и беря ее ладони в свои. Пальцы ее были холодны, как кусочки льда.

— Лестер, — выдохнула Алеста и опустила взгляд. — Он не любит меня, понимаешь?

— Он не любит тебя или ты не любишь его? — мудро заметила Авелис.

Сестра смерила ее ледяным взглядом, сделавшим бы честь королевскому роду.

— Я ведь знаю, что ты любила Нареля — я это видела, — а потом ты резко…

— Он предал меня.

— Но чувства — не порванное платье, их так легко не выкинешь.

— Ты намекаешь на то, что в несчастьях своего брака я виновата сама, потому что вышла замуж не по любви? — высокомерно поинтересовалась Алеста. — А если мой супруг поступил также?

— Король…

— Вот именно, Авелис, король. Не муж, не отец детей, а король. — Она гневно тряхнула головой, в ее сапфировых глазах зажегся огонь. — Лестер не интересуется детьми, не уделяет внимание семье. Вечно он занят. Пошел с Лидэлем на полчаса на тренировку, так через десять минут к нему прибежал стражник с каким-то очередным срочным посланием. И так каждый раз. Семейная жизнь наша рушится. Он даже… даже не интересуется мною, как женщиной. Не считает привлекательной.

Авелис недоверчиво посмотрела на сестру. Из них троих Алеста была самой красивой — и не только от природы. Она всегда следила за собой, и когда остальные эльфийка полагались лишь на свое обаяние, старшая из сестер Феланэ надевала лишь самые дорогие платья, самые изысканные ювелирные украшения, заплетала волосы в сложные прически. В общем, Алеста всегда прикладывала максимум усилий, чтобы выглядеть еще лучше. Даже сейчас, находясь, по сути, в домашней обстановке наедине с родной сестрой, она была одета так, словно прямо сейчас собиралась на бал. Так что ее слова легко можно было поставить под сомнения, однако невольно Авелис вспомнила Астеру. Вторую ее сестру Свет тоже наделил красотой яркой, как и всех Феланэ, но на нее генерал следопытов никогда не обращала внимание. Вернее, обращала — напропалую пользовалась, очаровывая несчастных вояк, — но никогда не ставила ее во главу угла. Да и как, если главной страстью Астеры оставалась война? Она большую часть жизни провела в походах, а из поношенного кожаного костюма лучницы не вылезала с юности, и тем не менее продолжала пользоваться успехом у обладающих изысканным вкусом эльфов, а не только у своего мужа-человека. Да и сама Авелис никогда не обладала той обольстительностью настоящей леди, что покоряет мужские сердца, однако Селон полюбил ее и сделал счастливой. При мысле о муже, она невольно улыбнулась, и Алеста тут же процедила:

— Вот видишь.

— Алеста…

Та выдернула руку из заботливых ладоней сестры.

— Ты не понимаешь. Все из-за Илинеры.

— При чем тут покойная королева?

— При том, что она является идеальной для всех своих подданных. Они боготворят ее, вспоминают с улыбкой и чуть ли не слезами на глазах! Она умерла, стала мученицей, и я никогда не смогу с ней сравниться. И Лестер…

— Разве он когда-нибудь упоминал имя первой супруги? — удивилась Эстель: даже до их северных провинций добрались слухи, что король убрал все портреты покойной королевы и запрещает подданным упоминать ее.

— Нет. В этом и дело, — отчеканила Алеста: она была зла, очень зла. — Ты понимаешь? Она для него словно… всё. Все говорят, что он не любил ее, что он не любит старшего сына — ее сына! — но я чувствую, что это неправда. Он любил ее, он любит до сих пор.

Авелис отвела взгляд и вздохнула. Она чувствовала боль сестры как свою.

— Алеста, а что сказал Лестер?

— Я не обсуждаю с мужем его самого, — она произнесла это, как само собой разумеющееся.

— Может зря?