Словно в подтверждении мыслей Нейлина, лорд Миратэ вздохнул, подбирая слова.

— Я хотел бы, чтобы ты сопровождал меня на бал в королевском дворце.

— Отец… я же… это ведь бал у короля… я хотел сказать… я же… я же не лорд… меня не пустят… — он совсем смешался и замолк.

Отцу его, судя по виду, тоже было нелегко вести подобные разговоры.

— Я должен был представить тебя еще три года назад, когда тебе исполнилось шестнадцать весен, но… — Нейлин опустил вниз голову: он все понимал без слов. — Я написал королю, чтобы тот разрешил мне признать тебя своим сыном и наследником, лордом Миратэ.

Нейлин воззрился на отца, наверное, как смертные смотрели на Забытых Богов. Столько было в его взгляде неверия в происходящее, смешанного с благоговением.

— Отец…

— Король отказал мне, все три раза, — словно бы не замечая реакции сына, продолжил Нарель (на самом деле, он был смущен не меньше своего дорогого отпрыска). — Поэтому я не рискнул привезти тебя в столицу раньше. Но в этот раз будут представлять дочь наших друзей — Эстель, а также принца и принцессу, а это дает формальный повод появиться нам там. Обоим. Я придерживаюсь своего решения, пусть король и не одобряет моего прошения.

— Но почему, пап?

Нарель еще раз вздохнул, встречаясь взглядом с сыном и в который раз удивляясь, какими теплыми могут быть серые ликаньи глаза. С того самого момента, когда он впервые увидел маленького Нейлина, он полюбил его всей душей. Именно сын помог ему преодолеть боль расставания с Алестой, осознания собственного предательства любимой невесты, а потом и ее счастья с другим. Нейлин был чудесным светлым ребенком, который подарил ему радость отцовства и заново научил жить.

— Потому что ты мой единственный ребенок, ты мой наследник, хочет этого король или нет.

— Но без разрешения короля…

—…тебя не признают лордом, я понимаю. Поэтому придется действовать, как говорят на войне, в обход.

— Зачем? А если ты прогневишь его величество? — в тревоге спросил Нейлин, невольно поднимаясь с кресла.

— Ради своего сына я готов на все. В этом твое будущее, — он серьезно посмотрел на Нейлина. Тот отвел взгляд.

— Ты уверен, что это мудрое решение? У тебя будут еще дети, когда ты женишься…

— Я не женюсь, — сказано это было так, что Нейлин осекся и надолго замолчал, сгорая от вины и стыда.

— Ты мой единственный ребенок, и я считаю тебя своим наследником, — повторил лорд Миратэ. Разговор был окончен.

В их мире существовало четыре вида волшебников: маги, чернокнижники, колдуны и ведьмы — от самых сильных к самым слабым. Последние трое появлялись исключительно у людей — самой распространенной и разносторонней расы. Маги же были присущи почти всем народам, в том числе и светлым эльфам. У каждой расы были свои особенности: у темных эльфов маги имели сильную связь с Тьмой — их называли чародеями, у пустынных эльфов — песчаными магами, у лесных — друидами. У орков владеющих волшебными способностями звали шаманами — это были их духовные лидеры, заклинатели стихий, правда, относить их к магам было бы не совсем верно. Многие же другие расы, которые не имели своих магов, однако же обладали в малой степени магическими способностями, к примеру, драконы могли в человеческом обличье призывать свое пламя. У светлых эльфов волшебный дар, можно сказать, разделился — на целительский и магический. Рассветный Лес славился своими целителями, способными из-за тесной связи их народа со Светом, призывать его для исцеления. Раны закрывались на глазах (правда, способны на подобное были лишь мастера своего дела). По сути, лишь две расы в мире обладали целительским даром: светлые эльфы лечили через поклонение Свету, а лесные — через силы природы. Собственно друиды и являлись так называемой поместью мага и целителя. А у светлых эльфов это были совершенно разные таланты, целителей даже не считали волшебниками, ведь они способны были лишь на исцеление. Но были в Рассветном Лесу и полноценные маги. В отличие от людей, у светлых эльфов магически дар просыпался очень редко, да и обучение было не из простых — если в конце ученик не проходил испытание, наставник признавал его недостойным дара и запечатывал его, навсегда лишая способности к волшебству. Такой подход вкупе с изначально низкой численностью приводил к тому, что во всем Рассветный Лесу насчитывалось не более двух десятков магов. Поэтому, когда у принцессы Линэль обнаружился дар, радости ее семьи (особенно матери) не было предела. Маги были элитой, эльфами, обладающими небывалой мощью: им подчинялись стихи и сама реальность. Обучали их в Озерной долине, единственном городе светлых эльфов, кроме Листерэля. Процесс этот занимал около десяти лет, и отправляли туда детей как можно раньше. Линэль уже четыре года жила в Озерной долине, частенько наведываясь домой, что становилось поводом для шуток брата.

— Твой наставник не собирается посадить тебя на цепь? Ты чаще бываешь на балах, чем у него на занятиях.

— Учитывая, что папа наш скуп на балы — хорошо еще, что мама уговорила его проводить ежегодный, для представления молодежи, — то я никак не могу бывать на них так часто, как хочу, — с неприкрытой обидой на отца произнесла Линэль. Они с Лидэлем сидели у нее в гостиной и перебрасывались колкостями вперемешку со сплетнями. А еще гадали, как Лоренс отомстит Линэль.

— Я не верю, что этот гордец простит мне оскорбление его достоинства.

— Я бы тоже не простил.

— Но ты ведь это сделал!

— Ты искупила свою вину, когда искупала в ледяной водичке Лоренса. Да и бабочки твои были восхитительной идеей.

— Благодарю, как приятно слышать комплименты своему несравненному мастерству, — легко рассмеялась Линэль, которая параллельно занималась утренним туалетом — делала прическу. Конечно, можно было позвать служанок, но, во-первых, при них не поговоришь, а во-вторых, собой любимой Линэль могла заниматься вечность.

— Осторожнее с самолюбованием, а то станешь как Лоренс. — Лидэль, лениво раскинувшись в кресле, с видом настоящего эстета наблюдал за сестрой. Он был довольно близко знаком со многими эльфийскими леди, но никто из них не мог превзойти по красоте и изысканности его сестру. Линэль не просто использовала то, что ей подарила природа и Свет, она улучшала это. Она никогда не выходила из покоев в домашнем платье, без украшений или с обычной прической — хотя ее безупречная даже для эльфийки внешность позволяла подобное. Нет, она всегда следила за собой, с особой тщательностью подбирая туалет. И глядя на сестру, Лидэль пришел к выводу, что именно так должна выглядеть настоящая леди.