Эзариэль, третий принц, не был согласен с братьями и предлагал уйти дальше, на юг. Там, он считал, надо искать спасение — в новых землях. Надо было отринуть прошлое, а не возвращаться к нему.

И наконец, братья дали слово Мириэль, единственной своей сестре, дочери короля Литерэля. Она высмеяла их.

— Унизительно — эльфам просить помощи у смертных. Чем нам помогут эти дикари? — сказала она старшему брату, Лисэну.

— Глупо — возвращаться туда, откуда вас изгнали, — сказала она среднему брату, Териалу.

— Самонадеянно — отрекаться от одной силы, не заручившись поддержкой другой, — сказала она младшему брату, Эзариэлю.

— Есть в мире сила, что могущественнее всех других, — заявила она. — Мы сражаемся с ней, а надо ее принять. Надо присоединиться к Тьме.

Братья ужаснулись услышанному. Громче всех возражал Лисэн. Он осудил сестру и предупредил, что за столь кощунственные мысли ее покарает Свет и король Рассветного Леса. Мириэль лишь рассмеялась в лицо брату и бросила, что он не король пока, да и стань он хоть таким же великим, как их отец, она бы и тогда не послушала его приказа. Она призвала к себе своих верных последователей и навсегда покинула Рассветный Лес. Примеру сестры последовали и младшие принцы. Териал увел часть подданных в Вечный Лес, а Эзариэль — на юг. Лисэн остался в Рассветном Лесу с горсткой эльфов, верных короне.

Териал и его последователи смогли выжить в Проклятом лесу (так его называют лишь смертные, мы же до сих пор зовем его Вечным Лесом), но в результате слияния с природой они изменились. Кожа их побледнела, волосы почернели, белесая пленка заволокла глаза, а из тела стали расти ветви и листья, словно из деревьев. Их стали называть лесными эльфами. Они развили друидизм и стали жить очень обособленно.

Эзариэль со своими эльфам ушел на юг, в пустыню, и основал в бескрайних песках город Шарэт. Он отринул веру в Свет и стал поклоняться Забытым Богам. Со временем эльфы изменились: посмуглели, волосы приобрели каштановые оттенки, а глаза сузились. Они подчинили себе магию пустыни и стали называться пустынными эльфами.

Лисэн, оставшись один, обратился к людям. Орден Света и королевства смертных откликнулись на призыв, и после долгих лет битв, некроманты были повержены, а земли Рассветного Леса вновь позеленели. Из-за тесной связи со Светом, возникшей в результате долгой борьбы с созданиями Тьмы, эльфы приобрели особую близость души с ним. Они изменились больше всех своих сородичей, но не внешне, а внутренне. Они познали Свет, стали его детьми, навсегда связывая свои души и души своих потомков с ним. Так эльфы Рассветного Леса стали называться светлыми, а Лисэн был коронован, как первый король светлых эльфов.

Мириэль увела своих последователей на северо-запад, к предгорьям Северного Хребта. Там были свободные земли, в которых жило много созданий Тьмы. Мириэль отвергла Свет и обратилась к его извечной сопернице. Неизвестно, чтобы произошло, но в этот момент падшую принцессу и ее последователей настигло проклятие Лисэна. Став королем светлых эльфов и победив некромантов, он вспомнил клятву, данную сестре, и покарал отступников. Он проклял собственную кровь, текущую в жилах Мириэль. Тяжкое проклятие легло на души эльфов, поклонившихся Тьме. Оно выжгло из них все светлые чувства, изменило душу и тело. Кожа их стала черной подобно углю, волосы побелели, глаза лишились зрачка и радужки — они обрели темно-бордовый цвет и во тьме пылали ярко-алым, как кровь. Проклятые стали выше, сильнее, души их загрубели. Солнце стало слепить глаза им, и они ушли под землю, в гномьи шахты, перебив их хозяев. Они стали называть себя темными эльфами, а смертные звали их дроу.

Так произошел Раскол. Дети великого короля Литерэля разделили свой некогда единый народ на четыре разных: светлых, пустынных, лесных и темных эльфов…

— Читаешь? Или спишь? — с доброй насмешкой поинтересовался Лоренс, присаживаясь на постель.

— Думаю, — важно ответил Ловэль, а потом бросил косой взгляд на брата. — Опять с Лидэлем подрался?

— Почему именно с Лидэлем? — Вопросов о том, почему подрался, Лоренс не задавал: несмотря на старания королевского целителя, результаты их с братом стычки были еще на лицо.

— А кому бы ты еще позволил так себя избить?

Лоренс коротко рассмеялся и тут же поморщился от боли в сломанных ребрах.

— Ты часто говоришь мудрые вещи, почему к тебе никто не прислушивается?

Ловэль густо покраснел.

— Что на этой недели читаешь? — тактично перевел тему Лоренс.

— Про Раскол. Грустная история, — он шмыгнул носом.

— Почему? Лисэн ведь победил некромантов и спас наш народ. Все закончилось хорошо.

— Да, но… это так страшно. Они ведь были братьями. А сестра? — Ловэль еще раз шмыгнул. — Они были семьей, а потом поссорились и разошлись. Навсегда. Бросили друг друга в беде, ненавидели друг друга, даже прокляли.

Внезапно он поднял свои большие голубые глаза — глаза беззащитного котенка — на старшего брата.

— Мы на них похожи, нас тоже четверо… Мы ведь такими не будем? — с надеждой спросил он.

— Нет, — успокоил его Лоренс. Взгляд его был серьезен. — Обещаю, я этого не допущу.

Шаг, два, три — поворот. Алеста мерила шагами гостиную своих покоев. Ее она обставляла с любовью и вкусом, ведь здесь она, королева Рассветного Леса, принимала своих личных — высокопоставленных, естественно — гостей. Но этим утром она не обращала внимание на обстановку — редкость для нее. Любование предметами искусства — коллекцией изящных статуэток или золотистым узором на тонких занавесках — всегда помогало ей успокоиться и настроиться на нужный лад. Но сегодня ее голову одолевали неприятные мысли: она размышляла о словах сестры. Клятву, данную Авелис, она не считала серьезной и держать не собиралась, но все равно раз за разом возвращалась к тому разговору. Она злилась.