Несмотря на знаменитое людское воображение, названия у человеческих поселений вычурностью не отличались. Пригород у большого безымянного леса так и назывался Многолесье, по левую руку от него раскинулся Вечий пас, поселение, которое основали пастухи. Оттуда в ветреную погоду тянуло навозом и молоком, типичное для овцеводов сочетание. А поселение, в котором жил опальный доктор, назвали просто и безыскусно — Яма. Ведь построили аккурат рядом с провалом в земле, протяженным, глубоким, с крутыми каменистыми сводами. История происхождения гигантской трещины в земле ушла в века, так что провал просто был, являясь привычной деталью местного пейзажа.

Привычно серый горизонт чуть поменял тон на более светлый. Настало очередное утро. Зорон третий день ехал в неудобной крошечной повозке, согнувшись в три погибели. К счастью, окружающее его добро было мягким, тюки с шерстью из Вечьего паса приятно грели спину.

Если не учитывать ящики с лабораторией и инструментом, личные вещи молодого врачевателя поместились в один заплечный мешок.

Младший Зорон был не на шутку расстроен. Единственное, что поддерживало его — надежда вернуться после выполнения поручения наместника. Именитых врачевателей в столице полно, кому нужен зеленый юнец, который даже нага не оперировал? От одной этой мысли ему поплохело. Если перечислить все, чего он не делал, можно было бы написать приличный трактат. Большая часть практических знаний молодого врачевателя относилась к самым простым болезням: рабочим травмам, родам, проклятиям и прочим, чего вдоволь в пригороде. Но сложные операции, вроде восстановления черепной коробки эйры, о которой он только читал в работе сирра Тана? Или нюансы при работе с шестым коренным псевдозубом нагов? Этот шестой коренной отравлял ему жизнь и сон. Одно неверное движение, и прости–прощай чешуйчатый пациент. А тени? Тени были вообще больным местом. Если скелеты остальных представителей народонаселения Города он хотя бы изучал, то тени были одной большой загадкой.

Только словесные описания, да и тех очень мало. А врачеватель обязан помочь просящему. Так что при виде больной тени, останется только ослепнуть на оба глаза, оглохнуть и прыгнуть в ближайшие кусты. Еще бы знать, как выглядит больная тень, и чем она отлична от здоровой…

Юноша вздохнул и чуть не поперхнулся — повозка как раз наскочила на крупный камень, хорошенько наподдав ему деревянным бортом по грудине. Меньше по сторонам надо было смотреть! Тем более и смотреть–то особо не на что: бескрайнее поле с одной стороны и провал с другой. Помощник возчего, который сидел чуть поодаль на мешке, меланхолично бросал туда камушки, подобранные на прошлой стоянке. Неизвестно почему, но Зорону категорически не нравилось это занятие. Неприятный холодок по спине, когда очередной камень беззвучно летел в пустоту. Он привык доверять своему чутью, как второму по полезности инструменту после хирургического ножа.

— Хватит! — одернул он мальчишку, тот посмотрел на Зорона непонимающе. — Просто прекрати.

— Сирре доктуру неуютно в обществе владычицы тутошних земель — великой и ужасной ямы? — отозвался возчий, здоровенный усатый мужик, который к расстройству врачевателя был на редкость разговорчив. — Я слышал в прошлом году туда свалилось целое стадо. И пропало с концами: ни звука ни шороха, только призрак пастуха иногда возникает рядом с ямой, чтобы предупредить случайных путников. У–у–у–у! — Возчий даже выпустил поводья из рук, чтобы жестами показать это самое «у–у–у».

— Ерунда это все, — не выдержал Зорон и сам удивился своей неожиданной вспышке.

— Ах, ну да, вы ж, зубодёры и ногокруты, верите только в знания и науку, — возчий фыркнул. — Совсем как книжники?. Ничего кроме своих буковок не видите. А мы, возчие… — он не договорил свою, наполненную профессиональной гордостью фразу: кобыла вараби, левая в упряжи, споткнулась и остановилась.

— О, моя хорошая, моя бедная, что с тобой случилось?

С возчего мгновенно слетела всяческая спесь, он слез с козел и бросился к вараби, ощупывать её ногу и раздвоенное копыто. Трепетное отношение возчего к своим животным было вполне закономерным. Они кормили хозяина. Их ноги и сила, да и почти собачья преданность — все это приносило возчему прямой доход. Да и вараби не так то было легко сменить в такой глуши.

Неторопливо бредущая процессия застопорилась и остановилась. Зорон тоже спрыгнул на землю — хоть немного размять ноги и спину, чтобы не остаться навечно согнутым, как первая буква эйрийского алфавита. Он подошел к возчему. Может помощь нужна?

— Остановимся пока. А ты даже и не подходи, доктур. Я тебя к своей Звездочке и на шаг не пущу, костолом! — возчий закрыл лошадку грудью и Зорон отступил: мало ли какое у мужика прошлое. Ему явно с врачевателями не везло. Да и спорить с этаким чудищем, на две головы выше и раза в три шире, как–то не особенно хотелось.

Зорон, предоставленный сам себе, осмотрел животное издалека. Обрезанные почти под корень крылья, лоснящиеся толстые бока, широкая лобная пластина, крепкие ровные ноги. Вараби выглядела вполне здоровой. Да и явно сама пыталась вновь двинутся в путь, недоуменно глядя на хозяина.

Запах сырой земли и глины. Легкая, почти незаметная вибрация под ногами.

Одежда врачевателя, даже походная, предназначена для работы. Ботинки с тонкой подошвой и сложным переплетением ремешков и бусин на голенище использовались не только по назначению, но и чтобы усилить ощущения от контакта с полом или землей. Ходить по острым камням в них не стоит — впечатлений на всю жизнь. Зорон чувствовал что–то особое, тянущее в сторону провала. Как навязчивый стук в висок, подрагивание пальцев. Что то там есть…

— Эй, доктур, мы отправляемся! — возница, осмотрев на всякий случай ноги всех вараби, остался доволен и отдал распоряжение продолжать путь. только на его зычный голос никто не отозвался. — Докту–ур? Да куда же подевался этот мальчишка, Ворон его подери?!

Кап–кап. Мерзкий звук. На висок размеренно, капля за каплей падала вонючая жижа.

«Что за?»

Зорон пошевелился и тут же пожалел о своей поспешности:тело отозвалось тягучей болью. Больше всего ныла нога. Проклятье! Неужели вывих?