Тем удивительнее был полученный в свой черед ответ.

«…нет никакой спешки: книгу Вы можете оставить себе. Я достаточно ее изучил, а, если вдруг потребуется, смогу раздобыть снова. Не беспокойтесь.

(…)

* На следующей неделе в Собрании будет Осенний вечер. Предполагаю, что буду на нем присутствовать, и, если Вы тоже там будете, это даст нам возможность обсудить некоторые места из Налдиона лично».

Всего доброго!

Ф.»

Нэрданель трижды перечитала этот фрагмент. Села на постель. Затем встала, сделала по комнате круг и снова села.

Лично!

Это было очевидное приглашение встретиться, и вместе с тем уникальный шанс. Нэрданель снова вскочила, вытащила из запертого ящика свой блокнот, выдрала страницы с выписками из «Университетского вестника» и разодрала их в клочья. Теперь это было без надобности: на следующей неделе она и так узнает, с кем общалась все это время.

— Мы идем на праздник в Собрание? — без вступления спросила она, когда бегом спустилась по лестнице и влетела в гостиную.

Нинквэтиль, услышав столь поспешное приближение, застыла с растопыренными над клавишами пальцами и с легким испугом ждала какую-нибудь ужасную новость.

— Мы… Ты же обычно не горишь желанием туда идти, — произнесла она, переводя взгляд с дочери на мужа.

Это была правда. Периодически Нэрданель ходила на праздники в Собрание, но охотнее оставалась дома, отправляя родителей одних: Махтано по роду деятельности даже при большом нежелании следовало там присутствовать.

— В этот раз хочу! Идем?

— Конечно, идем, — рассеянно покивал, не отрываясь от бумаг Махтано. — Надо попросить Ториэль сдать в чистку мой бальный сюртук.

— Я уже давно это сделала, — ответила Нинквэтиль и снова повернулась к дочери. — Идем, идем. Я думала, ты со своей бурной активностью и не вспомнишь…

— Вот и хорошо! — не став дослушивать, убежала обратно Нэрданель.

Она уже знала, что дальше может последовать сдержанное неодобрение: мать всегда поощряла ее занятия, но в последнее время явно жалела об этом. Ей казалось, дочь проводит слишком много времени на пленэре и в студии, слишком часто сидит над книгами и вообще слишком во все погрузилась.

— Я все понимаю, — сказала она как-то за завтраком. — Но зачем это? Ты прекрасно рисуешь, что же еще нужно? Женский клуб, например, уже готов провести твою выставку. А в «Жаворонке» не прочь пригласить тебя на занятие с детьми.

Женский клуб «Каменная роза», куда Нинквэтиль отправлялась каждые четыре дня, занимался тем, что проводил чайные вечера с разговорами о музыке, приглашал молодых мастеров с небольшими лекциями, устраивал благотворительные аукционы из своего рукоделия и отправлялся на литературные пикники к подножию Туны. В общем, это был обычный женский клуб, которых в городе насчитывалось десятка четыре. Нэрданель и от него, и от остальных держалась стороной.

— Я не хочу показывать дошколятам «Жаворонка», как из кружочков собрать гусеницу. Вообще я стала сомневаться, что смогу справиться с детьми.

Тут лицо Нинквэтиль помрачнело, и Нэрданель запоздало сообразила, что ляпнула, не подумав. Тогда тему развивать они не стали, но вечером мать заглянула к ней и целый час говорила примерно о том же, но более обстоятельно и серьезно.

— Очень надеюсь, ты скоро наиграешься со всем этим, — подытожила она, жестом описав «все это» — мольберт, разложенные перед ним краски и книги на столе.

Нэрданель тогда промолчала, а наутро и завтрак прошел напряженно — один только Махтано по обыкновению посмеивался или ворчал, зачитывая новости из «Колокола». Потом натянутость, конечно, развеялась, а на следующий день Нэрданель выкинула неприятную лекцию из головы. Ну, а сегодня вечером Нинквэтиль заглянула снова, уже в совсем другом настроении.

— Пришла пожелать тебе доброй ночи еще раз. Ты меня сегодня очень порадовала этим вопросом про праздник. Хватит уже сидеть дома.

Нэрданель не стала замечать, что вообще-то дома она не так уж сидит, и это тоже было поставлено ей в упрек. Но промолчала.

Разные праздники случались в Собрании регулярно. Но главные проходили дважды в год — весной и осенью. На них мог прийти любой желающий, не было требований к костюмам, не взималась плата за вход. Открывали Осенний и Весенний вечера всегда две пары — король с королевой и глава одного из цехов, он же председатель Собрания этого года с супругой. Мероприятие всегда получалось шумное и крайне разночинное, но пользовалось бешеной популярностью — вероятно из-за, а не вопреки.

Впрочем, название — вечер в Собрании — было немного условным. Организацию и затраты действительно брало на себя сообщество мастеров, но местом действия были не столько помещения на площади, сколько сама площадь. Украшения и иллюминация действительно преобладали на фасаде Собрания, а музыканты рассаживались на его ступенях, но торжество начиналось не внутри. На площади возле фонтана загодя возводили помост, с которого король Финвэ и остальные и обращались к горожанам, а потом на площади начинались танцы. Они длились до утра, сопровождаясь появлением новых винных бочонков взамен опустевших, залпами петард и летающих свечей и заканчивались под утро после того, как в небе над Тирионом отгрохочет грандиозный фейерверк.