Осень в Тирионе сделала перерыв. Как часто бывало на эти праздники, день выдался исключительно теплый: к вечеру лишь слегка посвежело, а в зале быстро сделалось душно. Нэрданель озиралась по сторонам, натыкаясь на знакомые и незнакомые лица: королева беседовала с женами мастеров; Финдис и ее валимарские кузины оживленно обсуждали и передавали из руки в руки роскошное жемчужное колье; принц Нолофинвэ кружил в танце младшую сестру-хохотушку; родители тоже не пропустили этот тур и поспевали за всеми в общем вихре… Она узнала мастера Лорвэ, успела заметить примелькавшихся в Университете студентов, наткнулась взглядом на Куруфинвэ — тот стоял в кругу беседующих, но как будто слушал не их, а рассматривал себя в зеркальной стене зала. Нэрданель поразмыслила, но не пошла здороваться. Решив, что довольно покрутилась в общем шуме и вряд ли осталась незамеченной, она выскользнула на свежий воздух.

Вдоль внутреннего фасада Собрания протянулась терраса. Она была непохожа на ту, дворцовую, где несколько недель назад они с Финдис беседовали за ланчем. Там пространство было полностью открыто и ступеньками уходило в сад, а здесь возвели балюстраду, и спуститься можно было лишь с боков. Перед террасой темнели стенки густой изгороди — лабиринта, он некогда произвел всевалинорский фурор. Цех Садовников, в отличие от большинства других, всегда находился в тени валимарских коллег и всегда искал случай хоть в чем-то их превзойти. Сейчас такие лабиринты разбивали много где, но этот был первым. Золотая табличка на входе гордо об этом напоминала. Нэрданель не решилась добровольно теряться в зарослях, а просто подошла к балюстраде и остановилась в тени каменной вазы — они были расставлены вдоль всей террасы.

За ней никто не вышел и, обернувшись, она не заметила за стеклами заинтересованных лиц, как не замечала их в течение вечера. Ну, не считая предсказуемого внимания к новому наряду, в котором она все равно ощущала себя неловко и странно. В общем… Нэрданель отвернулась и уставилась на лабиринт, сглотнула и быстро поморгала. Этого еще не хватало. Облокотившись на парапет, она перекинула вперед волосы и принялась трепать распушившиеся кончики. Из зала, заглушая звуки, доносилась веселая музыка, еще более веселая долетала с площади — там всласть развлекался простой народ, и можно было позавидовать такой незатейливой радости. Завтра она напишет письмо, мастер вежливо ответит что-нибудь про то, что не смог присутствовать, потом сообщит, что у него прибавилось работы, изменились планы, в безупречных выражениях извинится и перестанет отвечать. Как будто она претендует на что-то большее, чем…

— Я предположил, вам стало жарко, — раздалось позади, и Нэрданель подскочила на месте.

— Создательвсеблагойвседержитель! — выдохнула она одним словом. — Я из-за вас чуть через парапет не ухнула!

Принц замер в шаге от нее с двумя бокалами вина и, слегка оторопев, не сразу произнес:

— Извините.

— Ничего, — в свою очередь, помедлила Нэрданель. — Это все музыка: я вас не слышала.

— Я так и понял, — кивнул Куруфинвэ, вернув себе невозмутимый вид, и протянул бокал. Нэрданель все еще с колотящимся сердцем, осушила его залпом, и принц молча протянул ей второй.

— Спасибо.

Они постояли в молчании: Нэрданель опять пригубила вина, а принц запустил руки в карманы и смотрел на лабиринт. Просилось сказать что-нибудь светское. Например: «Как поживаете?» Или «Прелестный вечер, не так ли?» Или вот: «Разрешили ли вы свои затруднения, о которых изволили говорить при нашей последней встрече?» Но пока Нэрданель выбирала, принц ее опередил.

— Восхитительное сочетание цветов.

— Где? — поинтересовалась Нэрданель, когда поводила взглядом по сторонам, но не увидела ничего так уж восхитительного.

— На вас.

— А, — запнулась она, невольно посмотрела на подол, на руки и кивнула. — Синее с белым. Да, хорошо.

— Синее с огненным, — не поворачиваясь, поправил Куруфинвэ и, наклонившись, оперся локтями на парапет.

— Ну… Я обычно называю его морковным… — озадаченная, заметила Нэрданель.

— Не слишком люблю синий, но… — не договорив, он забрал с парапета пустой бокал и принялся его вертеть.

— А какой вы любите? — ради приличия спросила Нэрданель, раз уж зашел такой разговор.

— Красный. И его оттенки.

— Да? — удивилась она. Она ждала, что ответом будет черный. Наверное, потому, что всегда видела принца в черном или в лучшем случае в сером. Впрочем, это небогатое разнообразие весьма соответствовало скудному набору выражений принцева лица. Вот даже сейчас с непроницаемой миной, в черном костюме, белой рубашке и неизменных, тоже белых перчатках он застыл настоящей статуей и понемногу начинал действовать на нервы.

«Содержательное Молчание», мрамор, базальт», — в духе Музеона придумала подпись Нэрданель.

Озвучивать все это, она, конечно, не стала, пригубила еще вина и, не очень-то надеясь на ответ, спросила:

— Лекция послезавтра будет по расписанию?

На этой неделе лекций не было: многие мастера участвовали в больших ежесезонных совещаниях в Собрании, те всегда предшествовали обоим вечерам. Мастер Лорвэ отпустил своих студентов на каникулы, основательно загрузив заданиями: тем, кто посещал только лекции, предлагалось написать эссе на десяти листах. Нэрданель подготовила ужасный черновик и все не могла решиться выслать его мастеру Ф. для проверки.