Шрифт:
* * *
Господин и госпожа фон Пельниц шли домой. Г. фон Пельниц откашливался; госпожа фон Пельниц не обращала на это внимания. Наконец г. фон Пельниц сказал, почесывая себе подбородок, -- г. фон Пельниц в дружеских разговорах почесывал себе подбородок и испускал при этом хрюкающий звук:
– - Гм... мама Пельниц, -- "мама Пельниц" было именем ласкательным, -- ну, что ты скажешь на это?
– - На что, Давид?
– - На что?
– - переспросил г. фон Пельниц.
– - Как будто есть о чем еще спрашивать: на что!
– - Ты думаешь о молодом человеке? Конечно, он был очень мил.
– - Милая Мари...
– - г. фон Пельниц не продолжал.
– - Если принять во внимание, что молодой человек не имел еще совсем никакой опытности, -- сказала благосклонно госпожа фон Пельниц.
Г. фон Пельниц не отвечал ничего. Было очень жарко.
– - Пельниц, тебе следовало бы поближе сойтись с господином Каймом.
– - Сойтись? Дитя мое!
Г. фон Пельниц остановился.
– - Да, он действительно производит приятное впечатление, так учтив и еще немного стесняется.
Они пришли домой.
Г. фон Пельниц долго сидел на своем стуле, положив руки на бедра.
Потом, в постели, он долго не мог заснуть. Он вздыхал, и кашлял, и косился на свою жену. Та притворялась спящею.
Г. фон Пельниц вертелся, поворачивался, бил себя по голове так, что его ночной колпак летал справа налево, -- г. фон Пельниц всегда спал в ночном колпаке.
На утро г. фон Пельниц принимал английскую соль. Его желудок не переносил никаких сильных душевных движений.
* * *
Ее высочество принцесса Мария-Каролина, прибыв домой, переоделась и сошла в желтый зал.
Графиня фон Гартенштейн читала вслух из "Revue des deux mondes". Это была статья об европейском влиянии на Китай.
Когда ее высочество изволила удалиться почивать, и камер-юнгфера начала убирать ее волосы, ее высочество беспрестанно принималась бранить ее за то, что она дергает ее волосы.
– - Господи Боже мой!
– - ее высочество была очень чувствительна, -- вы делаете мне больно.
– - Но, ваше высочество...
– - Вот опять!
– - Ваше высочество...
– - Ах, оставьте, я лучше сама это сделаю.
Ее высочество причесала себе волосы и начала их заплетать. И через две минуты бросила. Камер-юнгфера не могла понять ее высочества. Тихо плела она волосы и свернула их осторожно на верху.
Ревматизм его высочества очень ухудшился. В течение нескольких недель ее высочество принцесса Мария-Каролина не посещала театра.
Г. фон Пельниц был очень деятелен; он стоял за товарищеское общение сочленов придворного театра.
– - Милый друг, -- говорил г. фон Пельниц, -- мы так редко видимся.
– - Любезнейший друг, мы же товарищи и, однако, так чуждаемся друг друга.
– - Милый друг, мы должны бывать друг у друга.
В ближайшую субботу был товарищеский обед у г. фон Пельница. Придворный актер г. Кайм вел к столу г-жу Пельниц.
V.
Пришла весна с томящим зноем, и солнце вызывало жизнь из глубин в высоту. ее высочество была нервна. Весеннее томление охватило ее высочество.
– - У ее высочества причуды, -- говорила фон Гартенштейн, -- неисчислимые, моя милая.
Графиня фон Гартенштейн свои послеобеденные часы проводила по большей части у mademoiselle Leterrier. ее высочество в последнее время часто удалялась после обеда к себе. Она желала отдохнуть.
Ее высочество замыкала дверь, так что камер-юнгфере приходилось стучаться, когда приходило время опять одеваться к столу.
Графиня фон Гартенштейн уходила посидеть к mademoiselle Leterrier.
– - Милая моя, -- говорила она, -- это нервы. Но каково это терпеть, моя милая! Конечно, об этом не говоришь, но у ее высочества такие причуды! Вчера домой из театра мы пешком пришли!
– - Пришли?
– - Да, милая моя, мы пришли; ее высочество отослала экипаж. Ну, иногда все удовольствие прочь от этой прыти.
Да, графиня фон Гартенштейн не говорила о том, что она терпит. Но у нее был верный способ молчать о своих мучениях.
– - Милая моя, мне, конечно, приходится подчиняться, -- говорила она с таким видом, как будто, по меньшей мере, иногда бывала побита.
Mademoiselle Leterrier сочувственно качала головой.
– - Mais oui, -- говорила она, -- c'est l'age orageux [О, да, это был бурный век -- фр.].