– - Да, -- говорила графиня фон Гартенштейн.

Она не понимала, что mademoiselle хочет этим сказать; графиня фон Гартенштейн никогда не была научена уменью узнавать признаки этого "l'age orageux".

– - Mais oui, -- c'est ca, -- повторяла mademoiselle.

Она знала это. Mademoiselle Leterrier имела одного "neveu" ["племянника" -- фр.], долговязого, напомаженного юношу, который посещал ее дважды в год и очень исправно грабил ее сберегательную книжку.

– - C'est ca, -- говорила m-lle Leterrier.

Звонили. Это была госпожа фон Пельниц. Госпожа фон Пельниц зимою брала уроки французского языка у mademoiselle Leterrier. Все трое разговаривали о погоде; она такая непостоянная и так плохо отзывается на ревматизме его высочества герцога.

* * *

Ревматизм очень мучил его высочество герцога. В последние два месяца он ни разу не чувствовал себя настолько хорошо, чтобы мог отправиться в театр.

Ее высочество принцесса Мария Каролина садилась в темноте на свое место. Свет от рампы раздражал ее. ее высочество предпочитала сидеть несколько спрятавшись; ее высочество действительно была теперь очень застенчива в театре.

– - Неужели он все будет изображать мятежников?
– - спрашивал его превосходительство фон Курт.
– - Это сумасшествие, которое действует заразительно.

Графиня фон Гартенштейн находила, что великий Девриен должен перевернуться в своем гробу.

Ее высочество сидела застенчиво притаясь.

Иосиф Кайм на сцене увлекал молодежь.

Это было не только великое мастерство, -- пылкая юность воспламеняла творения искусства всеми страстями. Ненависть становилась зверством, и любовь -- неистовством. Жизнь претворялась в горящую необузданность.

Добрые буржуа резиденции были так ошеломлены, словно их повели на штурм через площадь ратуши.

Мария-Каролина прижималась в угол своей ложи. Она испытывала робкое удивление, тоскливое отвращение, и не знала, на что их направить. И она сидела, как глухая, которая изо всех сил старается услышать, и глядела на всех этих людей, там, на сцене.

Голос Иосифа Кайма господствовал над всеми другими.

Иногда звучал он переливчато мягкий и прельстительно сладкий, как музыка, -- вот как теперь, когда Дон-Карлос говорил с королевою.

И с любопытством смотрела ее высочество на Дон-Карлоса, который преклонял колени перед своею возлюбленною, -- на его лик, который, сияя, обращался к ней, на уста, с которых слетали такие слова, на голову, которая так низко склонялась, когда он целовал ее руку. И долго, с удивительною радостью, закрыв глаза, удерживала перед собою ее высочество его образ.

Но действие продолжалось. И яростно боролась Эболи за Карлоса, и Карл проклинал своего отца и клялся быть его врагом, и Роза шла на смерть, добродетельная Роза.

Ее высочество едва понимала слова. Но она слышала мятежные голоса словно в большом хоре и чувствовала томительный страх, как будто бы ее дыхание прерывалось, и биение сердца в ее груди останавливалось.

Когда занавес упал, и пьеса окончилась, ее высочество осталась на своем месте и смотрела, как безумная, на занавес, который вдруг потемнел, и на железную преграду, которая медленно, подобная черной стене, опускалась и тяжело упала на пол. ее высочество поднялась и, склонясь над барьером ложи, смотрела в полумрак на пустое пространство с поднимающимися вверх местами.

Госпожа фон Пельниц имела зимою место в первом ярусе, против герцогской ложи. Она одевалась, стоя в открытых дверях ложи. Госпожа фон Пельниц оставила пенсне под вуалью на носу.

Лакей отдернул портьеру аванложи. Принцесса повернулась и прошла мимо него. Она отправилась домой.

Его высочество герцог ждал ее высочество, чтобы сыграть партию в пикет. Он сидел, барабаня пальцами по ломберному столу, и каждые полминуты смотрел на часы.

– - Одиннадцать часов -- сказал его высочество.

Он уже держал карты в руке.

– - Да, ваше высочество.

Мария-Каролина села, и его высочество сдал карты. Они играли, не говоря ни слова: сдавали карты, ходили и крыли.

Лакей прокрался с чайным сервизом через комнату. Вязальные спицы графини фон Гартенштейн тихо звякали. Их высочества кончали игру.

Когда игра была кончена, его высочество собрал карты.

– - Уже поздно, -- сказал он.

– - Половина двенадцатого, -- сказала ее высочество.

Она встала и подошла к оконной нише. На одну минуту прижалась к раме своею отяжелевшею головою.