Он сообщил Бовуару, что, после того как старый коп велел ни на миг не отключать свет во время лекции, делать особо было нечего. И он задремал. Проснулся, только когда затрещали хлопушки.

Нет, он не видел, кто это сделал. Когда он открыл глаза, хлопушки уже смолкли и в толпе началось что-то вроде паники. А потом раздались выстрелы.

– Я испугался до усрачки. Ostie [53] .

– Записал что-нибудь на телефон?

– Я занимаюсь светом, а не звуком.

– Понятно, – сказал Бовуар срывающимся голосом; его терпение было на исходе. – Но из будки все хорошо видно. Она находится в дальнем конце зала и расположена довольно высоко. Если кому-нибудь хотелось записать лекцию, то лучше места не найти. Верно?

– Ну да. Но мне-то зачем все это записывать?

– Тебе незачем, а кому-то другому могло понадобиться. – Он посмотрел на парня пронзительным взглядом. – Никто тебя не просил сделать запись? Может, даже предлагали заплатить?

– Записать лекцию? Без письменного разрешения администрации? Это противозаконно.

– Merci, – сказал Бовуар. – Теперь я спрошу тебя еще раз, потому что ты мне нравишься и я не хочу, чтобы у тебя были крупные неприятности из-за воспрепятствования следствию по делу о попытке убийства. Ты уверен, что не записывал лекцию?

– Слушайте, работа здесь не пыльная и платят хорошо, я бы не хотел ее потерять из-за противозаконной записи. Меня все время просят, в особенности ребята, которые хотят потом нелегально продать запись какого-нибудь выступления. Вы сами сказали: вид отсюда – лучше не бывает. Но я не занимаюсь такими вещами. Любой, кто посмотрит запись, сразу скажет, откуда велась съемка, и я буду по уши в дерьме.

– Ты в последнюю неделю заходил в здание?

– Нет. Зачем?

– Никто не просил тебя пронести что-нибудь внутрь?

– Типа хлопушек? – Когда парень понял, что инспектор не ответит на его вопрос, его глаза широко раскрылись. – Вы говорите про пистолет? Вот было бы классно.

Шеф ошибается, думал Бовуар, возвращаясь в машину. Этот парень не хорек. Он росомаха.

Теперь ему предстоял разговор со звукооператором. Он остановился на подъездной дорожке к ее дому, с крыши которого ему махал огромный Пер-Ноэль. Из машины Жан Ги заметил «стадо» новогодних северных оленей на газоне перед домом, у всех мигающие красные носы. Забавно.

Ему типа понравилось.

Пришла эсэмэска от Изабель: они с Гамашем ехали в местное отделение полиции допрашивать стрелка – Эдуарда Тардифа.

«Скоро приеду», – ответил он, потом поднялся по ступенькам крыльца и принялся звонить.

– Ну, что удалось выяснить? – спросил Гамаш полчаса спустя.

Начальник отделения, которого они хорошо знали по прежним расследованиям, уступил им свой кабинет.

– Я говорил с осветителем и звукооператором, – сказал Бовуар. – Оба студенты театрального факультета.

Он не стал доставать свои записи. Не требовалось. Запоминать особо было нечего.

– Осветитель говорит, что он спал, пока не затрещали хлопушки. Он говорит, что ни для кого не записывал лекцию, но это маленький говнюк. Сомневаюсь, что он подчиняется правилам.

Гамаш подавил улыбку. Именно такими словами начальник отделения описал в свое время агента Бовуара, когда Гамаш нашел того в подвале.

– А звукооператор? – спросила Изабель. – Она что-нибудь видела?

– Нет. Ее вообще пригласили только утром. Она появилась за час до Робинсон, а в зале не была с начала каникул. Она все время оставалась в закулисье. До сих пор еще опомниться не может. Я попросил нашего психолога поговорить с ней.

Гамаш кивнул. Перед ним был все тот же Жан Ги, с которым он познакомился много лет назад. Добрый человек в дрянной одежде.

Раздался стук, дверь приоткрылась, один из агентов просунул внутрь голову:

– Старший инспектор, адвокат приехала.

– Merci. Проводите ее в комнату для допросов, пожалуйста. А через десять минут приведите туда месье Тардифа.

– Entendu [54] .

– Вот как, оказывается, можно прекрасно провести время в канун Нового года, Арман, – усмехнулась адвокат Лакомб, положив планшет и телефон на металлический стол. Она кивнула в сторону Бовуара и Лакост. – Святая троица? Экая огневая мощь для дела, которое уже закрыто.

– Ой ли? – сказал Гамаш, садясь.

– В смысле – закрыто ли? Я думаю, все к тому идет. У моего клиента чистая биография. Он сотрудничает со следствием. Не сопротивлялся при аресте, а покушение трудно назвать серьезным.

– Ну и списочек вы предъявили – из лжи и полуправды, – фыркнула Изабель. – Мои люди с трудом отобрали у него пистолет, он стрелял в переполненном помещении и чуть не вызвал панику, а профессора Робинсон не убил только потому, что старший инспектор оттолкнул ее в сторону.