— Если, — Белег помолчал, — если вы хотите посеять предубеждения против всех синдар, против нандор в своих землях, это сработает. А если останетесь одни, то долго не протянете.

— Вам на радость!.. Но ты прав, — она поморщилась, недовольно дернула плечом, — с этим предстоит что-то делать. Но мы решим. Большинство местных нандор, авари и даже синдар дают присягу нашим лордам осознанно — лучше быть с теми, кто за себя сражается, а не сидит трусливо в норе. Но все же ты прав: ты прикрылся своими синдар так же ловко, как прикрылся этой четверкой. Как думаешь, обрадуются они, услышав эту историю?.. Мне кажется, нет. Может, в чем-то себя корить будут. Но это уже не твоя печаль: справимся. Еще кого-то вроде тебя поискать придется, и не только в Хеледосе — это тоже понятно. Поищем. Найдем. Справимся. А по сути-то что? Что ты выбираешь: остановимся на моем варианте или ты все-таки уедешь? Или?..

Она не мигая смотрела на Белега, уже перестав улыбаться и сцепив руки в замок. Костяшки побелели. Там, сразу за спиной у нее, заканчивался край парапета и стена обрывалась в пустоту над озером. Отсюда уже было не видно, но Белег знал, что у подножья — скалы, темная озерная вода и никого. Ни там, ни здесь, на площадке бастиона.

Он протянул руку, ухватил ее за шиворот и стащил — почти швырнул, не жалея ни силы, ни ее — прочь от края. Она по инерции пробежала несколько шагов и, подставив ладони, ударилась в кладку башни напротив.

— Больно? — спросила с тем же недвижным неживым взглядом и с тем же ровным интересом, сунула в рот разбитую костяшку. — Такое чувство, как будто в пропасть летишь, правда? В твоих уже целятся, и можно просто в ужасе разинуть рот и ждать неизбежного, а можно ударить первым. И неважно, что с этим кем-то, кто целится, вы из одного горшка ели беззубок тысячу лет назад. Один удар, как до и после, а?

— Опасная привычка. — пропустив вопросы, глухо произнес Белег, — не бояться крови. Ни своей, ни чужой.

— Мгновенная, — согласилась она, хлопком отряхнула ладони. — Ты уезжай, Охотник. Сейчас уезжай. Сам попался. Расскажи другу своему, как выбирать пришлось.

— А ты — лорду своему.

— И я — своему.

— И что он ответит?

— Не знаю. Какая разница.

Она равнодушно пожала плечами, подошла ближе, вплотную — замерла, рассматривая.

— Странно все-таки вышло… Или вовсе не было? Показалось? Столкнулись когда-то, пошагали одной дорогой — и разошлись. Я как будто поспешила, ты — опоздал. Но в конце концов, мы ведь оба просто выбрали своих.

— Наверное, показалось.

— Тогда уезжай. На меня зла не держи: сам же виноват. Увлекся? Не осмотрелся, как должно, высунулся не вовремя.

Белег просто пожал плечами.

— Ошибся.

— Ошибся… Расслабился! А сам знаешь, что бывало с теми, кто некстати расслабился.

Она резко качнула головой, клацнула зубами.

Белег не стал больше ничего говорить. Смотреть на нее тоже не стал — только еще раз на озеро. Повернулся и пошел через площадку — к нише в башне, где начиналась лестница вниз.

— Охотник! — он замер на пороге. — Совет тебе: если упал вдруг в глубокую воду, да еще в доспехе, нельзя барахтаться — растратишь силы и захлебнешься. Опускайся на дно, от него толкайся.

Он потом еще раз увидел ее: стояла в створе крепостных ворот, смеясь, болтала с кем-то из химрингцев, а сама все посматривала на выезд из конюшен. На конюшне уже почти никого не было, сидели только в своей каморке дежурные вестовые, а кони спали и во сне мирно всхрапывали. Белегу никто никаких вопросов даже задавать не стал: он неторопливо оседлал и вывел свою лошадь, а когда во дворе его углядел все еще шатающийся праздно Гвинтанн, то хватило просто отмахнуться: дело есть, завтра все узнаешь.

Из крепости, из Хеледоса-города он тоже выехал легко: у моста дежурили, но никто останавливать его не стал, как не стали останавливать и на первом посту в сторону перевалов, и на первой почтовой станции — за рекой он направил лошадь не на тракт, не на запад в сторону Дориата, а в горы. Через три дня был в Ногроде.

Диадан Эйленхиль, полномочный представитель короля Тингола в землях синегорских королевств, с которым Белег держал связь все эти годы, соображал очень быстро, да и заготовки кое-какие имел. Поэтому он, его заместитель и их ближайшие помощники вместе с Белегом всего за одну ночь напряженных размышлений и копаний в бумагах придумали удачное — придумали такую наживку, которая жадность гномов распалила не на шутку и прыти им в переговорах с голодрим поубавила сильно. Конечно, Элу потом, когда увидел первый черновик договора и первую к нему смету, схватился за голову и ругался очень долго и очень громко, но в конечном итоге доволен остался и он. Солидный договор повязал их с гномами очень крепко и на годы вперед, а заодно позволил диктовать кое-какие условия — ограничения — в сношениях гномов с голодрим. Ну а про необходимость навести порядок и хоть как-то перестроить, облагородить, приукрасить Менегрот говорили уже давно.

Сам Белег потом окружным путем вернулся в Дориат и занялся другой работой: стал разными методами выстраивать и перестраивать свою сеть, свои связи, которые голодрим теперь упорно стремились выявить и оборвать.

В Восточный Белерианд он ездил редко и тайно, но информацию собирал любую. Поэтому знал и то, что Алантар тогда почти сразу вытребовал у Карантира отпустить его хотя бы на время, лет на пять, а тот с шумом, со скрипом, со скандалом согласился. Хватило трех. Алантар отправился доказывать что-то на передний рубеж Маглоровых Врат и, наверное, доказал, когда их разъезд напоролся на особенно крупную ангбандскую банду.