— Или у знахарки не может быть доброго дома? — удивился я.

— Да как-то принято, что знания всегда у одиноких женщин, да у старушек. А кто им будет дом ладить? Помогают, конечно, селяне. Совсем уж не дают моей избушке развалиться. Как они без знахарки-то?

— А рога мои тебя не смущают? Селяне с вилами на меня пойдут, — развлекаюсь я, спрашивая её. Знаю же сам, что никогда я с людьми больше жить не буду.

— Я так разумею, что отвалятся они, как ты из услужения Лешему выйдешь, — она погладила меня по голове.

— Ты, смотрю, уже всё за меня решила, — усмехнулся я, скидывая её себе под бок. Она поворочалась и вернула свою голову мне на грудь.

— А что мне бояться? Ты или прогонишь меня или нет. Или останешься со мной или бросишь меня. Не понимаю я, что у мужчин на уме. Говорите вы ласковые речи, а главных слов не говорите. И муженек мой бывший вспылил, конечно, в сердцах сказал, что я нарочно его поздно вылечила, а могла раньше. Бросил он меня и почти сразу ушёл вместе с другими. А так, может, отошёл бы от обиды и вернулся ко мне. Я об этом думала.

— Ты в своём ли уме, женщина? — я её столкнул с себя. — Спать пойдёшь сегодня под порог. С одним мужчиной в постели лежать и про другого говорить.

Я не разозлился на самом деле. Не могу почему-то на неё злиться. Такая она бесхитростная.

— Я тебе рассказываю всё как есть. Чтоб ты всё про меня знал, — она подползла обратно. — Никто больше и не смотрел в мою сторону, кроме муженька моего бывшего. Мельника младший сын он, — зачем-то уточнила она. — Я для их семьи не ровня. Но ты не подумай, что я на богатства их позарилась или хотела в их доме жить. Я как про свои мечты рассказываю, так можно так подумать. Но не потому я. Хотела я всю жизнь с одним мужчиной прожить и верной ему быть. Родить деток. Кроме него у меня никого не было. Вот я и держалась за него. Хотела, чтобы у нас всё по людски было, правильно.

Она хочет детей. От меня никаких детей уже быть не может. Наверно я не знаю, но с чего бы у нежити были живые дети? Отпускать мне придется Гостяту.

— Ну так и если вернется твой муж, впустишь его обратно?

— Нет, не смогу теперь, — она покачала косматой головой. Подсохшие волосы разметались по голым плечам. — Я тебе отдала своё сердце, другого мужчины у меня никогда не будет.

— Сравнила с предыдущим, не в его пользу вышло, — это я зря сказал. Не знаю, чем думал. Но она опять ответила бесхитростно.

— Не в том дело, у тебя доброе сердце.

— Ты обо мне ничего не знаешь.

— Это не правда. Я много чего знаю, — она приподнялась, нависая надо мной. — Ты столярничать любишь, из под твоих рук много красоты выходит. Человек с чёрствым сердцем такую красоту создать не сможет. Руки у тебя умные и дерево ты сердцем чувствуешь.

— И всё?

— А ещё к тебе лесная живность тянется. Это мне особо удивительно, но их ты тоже сердцем чувствуешь.

Видела же она как я волка гладил. Или ещё что-нибудь успела подсмотреть?

— Положено по статусу, — ответил я. — И всё равно ты ничего про меня не знаешь.

— Мы вон сколько уже разговариваем.

— И всё ты про себя рассказываешь.

— А ты меня слушаешь, — она снова устроила голову у меня на груди. — Меня никто никогда особо не слушает. С девушкой одной недавно также, в ночь, разговаривали. А больше и не интересовался мной никогда никто.

Слушать я умею. Только и делаю, что слушаю, что в лесу творится.

— С какой девушкой? — спросил я.

— Так с Радой! Это она меня отправила в лес за водицей для Ракиты. Они с Радой одновременно детей родили, и у Ракиты роды были сложные. Теперь вот надо её на ноги ставить. А мужья так и не вернулись и не знают, что у них детки родились. Сыновья.

Она опять мечтательно вздохнула и снова я почувствовал укол в груди. С живым человеком ей будет лучше, чем со мной. И умения у неё для людей нужные, а тут, в лесу, они особо без надобности. Что она будет делать здесь — зверьё лечить? Прикапывать вурдалаков? Проверить бы надо, не повставали ли? Завтра пройтись. Хорошо с Гостятой, но я за эти дни из дому не выходил почти.

Рада — та самая девица, на чей зов мы с Водяным снялись Купальской ночью и помчались её жениха из лап Кикиморы вызволять. А потом, почитай, вытащили с того света. И Рада в этом много помогала. Сильная духом девица.

— Когда вернешься и Раду увидишь, чтобы водицу передать, скажи ей, что Леший её видеть хочет.

— Как она придёт к нему, Алёша!? — испугалась Гостята. — У неё дети малые, грудные!

— Двое родилось? — удивился я.

— Один её, второй Ракиты, — пояснила мне знахарка. — А кормит она обоих. Ракита то болеет тяжело.