— Ты орган то где нашёл? — спросил Кастор, продолжая покрутил головой.

— Да он прям за отхожим местом стоит, — сказал сыщик. — Я его сразу узнал, мы с братом такие в лесах Илидии часто находили, три года подряд ездили с отцом и его бригадой лес валить. Мы эти древние штуки лесными органами называли, они широкие и огромные, а на них еще столы иногда надеты, а в бурю ветер на них так играет, как на органе. Здесь то ясно дело, давно не играет, всё паутиной заросло и мхом.

Кастор неожиданно для себя рассмеялся.

— Я понял, ты про канальи говоришь, огромные такие трубы, да?

Сыщик кивнул.

— Да-да, похожи на те, что апостолы под столицей проложили, только эти огромные очень, туда четыре меня влезают. Уверен, как и все дороги древних, они куда-то ведут, может даже куда нами надо, в подземелье.

— Ну и как поступим? — спросил Кастор и глянул на шторку, что отделяла отхожее место от зала. Мистат Лайер был человеком действия, привык рассчитывать только на себя и не ждал, что кто-то придёт ему на помощь.

— Эх, ты, а еще белоплащник называется, — громко сказал сыщик, поднялся и демонстративно сморщился. — Тащи тебя теперь, засранца, не мог что ли потерпеть!

С этими словами он наклонился и подхватил Кастора на руки, как ребёнка. Тот еле успел схватил свиток и сунуть его пояс штанов. Сыщик шёл его в отхожее место, продолжая громко возмущаться.

Кто-то рассмеялся и под высокими сводами эхом отдалось многоголосье.

Сыщик внёс Кастора за шторку и поставил на пол.

Над дырой в полу роились мухи. Запах был ужасный.

— Осилишь? — спросил сыщик шёпотом, потянулся к стене и ловко снял металлический кожух. За ним пряталась широкая полость, со скобами по бокам. Чем бы это ни было раньше, теперь это их единственный выход.

— Лезем, — шёпотом сказал Кастор и превозмогая боль, сунул голову в темный проём. К его удивлению оттуда тянуло свежим воздухом и это разожгло угли надежды в сердце Кастора, те вспыхнули с новой силой.

Лаз был грязным и тесным. Кастор, аккуратно нащупывая следующую опору ногами, двигался вниз, то и дело останавливался отдышаться. Перенося вес, Кастор внимательно смотрел, за что хватается, потому что многие скобы были сожраны ржавью, шатались и могли надломиться. За стену Кастор не удержался бы, она была скользкой, заросшей мхом и цверой. Казалось, колючая трава преследует их.

Двигались медленно. Боль заставляла Кастора обливаться потом, прожигая от задницы, на которую он упал, до грудины, а холод заставлял дрожать и клацать зубами, пальцев на ногах Кастор уже не чувствовал. В очередной раз остановившись, он прислушался к тяжёлому дыханию сыщика и к звукам снаружи. Тишина означала, что их еще не хватились, а значит время ещё есть. Сыщику удалось закрыть за ними вход в трубу и изнутри закрепить кожух, но рано или поздно их начнут искать и догадаются, куда они делись.

Они поняли, что двигаются по кругу, когда в одном из горизонтальных отрезков пути Кастор наткнулся на сброшенные сыщиком деревянные башмаки. Они были тяжёлые и неудобные, а еще соскальзывали с ноги и могли в любой момент упасть, сыщик избавился от них на первом же повороте, и теперь они вернулись к тому, с чего начали.

Кастор вздохнул, прислонился спиной к стенке и попытался вспомнить, они сворачивали направо, налево или двигались дальше, вниз?

Они находились на перекрёстке, и труба разветвлялась во все стороны.

Сыщик был недоволен задержкой и жестами предлагал двигаться вниз, это было логично, но тогда значит и в прошлый раз они скорее всего рассудили так же.

Спорили недолго, руки нужны были, чтобы держаться за скобы, а шептать было рискованно. Кастор решил свернуть направо, и через пару метров они зашли в тупик. Пришлось вернуться. На очередном повороте задумались. Кастор дрожал, сил у него почти не осталось, сильно хотелось спать, глаза закрывались. Сыщик понял что что-то не так, спустился к нему и потряс за плечи. Засыпать было нельзя.

Кастор потянул за цепочку и вытащил звезду из-под рубашки, та засветилась. Сыщик моргнул и сощурился, глаза уже слишком привыкли к темноте.

Кастор сжал звезду в ладони закрыл глаза и принялся молиться. Если кто и выведет их из этого тёмного лабиринта, то только Создатель.

Сначала не происходило ничего особенного, свет пульсировал ровно, тепло согревало и Кастор продолжал молиться. Наконец, сыщик шумно выдохнул и прошептал:

— Всемилостивый, да пребудет со мной свет твой и смирение.