– Хотелось бы развеять мои предположения в пух и прах, но, честно говоря, я в последнее время думаю над тем, что это, последнее заклятие Морсуса, из разряда трансферных, – произнес лекарь с тревогой на лице и посмотрел на Милиана, вытирая полотенцем руки.

– То есть… он что-то… передал ему? – изумленно охнул Улло. Последовал неуверенный краткий кивок. – Подожди, почему, на каком основании ты так решил?

– Его раны затянулись слишком быстро, даже с учетом вводимых ему лекарств. Значит, у него высокий уровень регенерации. Откуда у землянина такая способность? – Лекарь понизил голос. – У жителей его планеты такого никогда не наблюдалось. Он ее явно приобрел. Когда он смог, при каких обстоятельствах? Думаю, ответ очевиден: из-за магии Морсуса. Вот только зачем он так сделал – умирая, поделился своей способностью с врагом, причем не из мира волшебников... Константина в любом случае стоит обследовать, Милиан. Только пока никому об этом ни слова. Даже самому инициированному. Я рассказал только тебе, более ни одной живой душе. Даже советникам, даже элдерам. Даже Элту мысли не озвучивал. Но откладывать надолго это всё равно нельзя.

Обойдя задумчивого Улло, врач вышел из ванной и встретился взглядом с Венди, сидевшей на диванчике рядом с Кани.

– Давай так, – вздохнул Меро, обращаясь к девочке. – Я пойду к нему, и если он очнулся, приглашу тебя, обещаю.

Девочка почему-то безрадостно кивнула.

– Константин ведь не умрет? – вдруг тихо спросила Венди. Ее вопрос услышал Милиан, выходя из ванной вслед за Меро. – Что за магия, сразившая его? Она сильнее его, он с ней справится?

Кани грустно смотрела на Милиана. Тот подсел рядом с внучкой и взял в руки ее ладони, доверительно заглядывая в лицо.

– Это и предстоит выяснить, – ответил за Милиана Меро. – Пока не ясно, насколько она опасно токсична. Но надо быстрее разрешить вопрос, чтобы Константину не стало хуже, чтобы помочь ему как можно раньше справляться со сложностями и трудностями, которые могут возникнуть, если магия начнет творить нечто и поставит его жизнь и здоровье под угрозу.

– Мы будем вместе с ним. Будем рядом. Помогать справляться. Всё будет хорошо, – утешительно произнес Улло, желая сам поверить в искренность своих слов.

Он не хотел подавать вид, что так же сильно, как и Венди, беспокоится об инициированном маге, своем ученике.

Я сидел в зале какого-то концертного холла и, видимо, ожидал начала сценического действия, как и другие бывшие здесь зрители. Был один – без сопровождения, по крайней мере, когда оглядывался по сторонам, среди гостей вечера не увидел кого-либо из родных или друзей. Свет погас, шорохи затихли, на сцену вышли инструменталисты духового оркестра и расселись по своим местам. Вслед за ними вышла дама и сообщила, что дирижер оркестра заболел и нужна срочная замена, чтобы концерт состоялся. Тут все зрители разом посмотрели на меня. Я оглядел себя, удивившись, что каким-то невероятным образом оказался в темном фраке, в котором выхожу на спектакли, и под аплодисменты вышел на сцену, нисколечко не изумившись, что стал внезапным маэстро на вечер. Мне вручили длинный стержень шариковой ручки, который почему-то служил дирижерской палочкой, и я взмахнул им, откуда-то зная, что надо вести, какое произведение играть.

В следующий момент задний сценический занавес обвалился на пол и моему взору открылась страшная картина: зал и сцена находились прямо на краю брызжущей, раскаленной магической осязаемой массы, будто лавы, изнаночной Жилы. Она словно река тянулась в обе стороны и не было ей ни конца, ни края. От нее исходил жар. Все зрители повскакивали со своих мест и разбежались, а музыканты зачем-то утопили инструменты в Жиле, также ретировавшись.

Я стоял на опустевшей сцене, смотрел на Жилу и ничего не предпринимал. Вдруг она стала разливаться, расширять русло. Жила закипела, заклокотала, в ней поднялся какой-то пузырь, который, я боялся, лопнет и обольет меня магией словно кипятком, ошпарит, погубит. Но пузырь быстро оформился в человеческий силуэт – и вскоре из Жилы, сотканный ею же, мне навстречу шагнул Морсус.

Я попятился и хотел бежать. Но темный маг протянул ко мне свои руки, которые невероятным образом эластично вытянулись, и пронзил меня ими насквозь. Я не успел ничего понять, лишь сдавленно вскрикнул. Затем последовал сильный толчок: Морсус резко наклонился своим корпусом вперед, словно наваливался на меня. Вместе с ним в этот же момент я повторил его движение. Через секунду он высвободил из меня свои руки. Они вновь были естественной длины. На мне не осталось никаких следов.

И тут пол подо мной буквально просел и исчез. Я падал. Сверху на меня летела расплавленная Жила – всё, что осталось от Морсуса.

Наверное, я так и не долетел. Потому что проснулся, распахнув глаза, вздрогнул, слишком резко вдохнув полной грудью. А спустя мгновение дернулся повторно, увидев над собой два склоненных силуэта. Не сразу распознал лица знакомых магов.

За окном стояла ночь или довольно поздний вечер. Под потолком витал огонек, неярким лунным сиянием озаряя погруженную во тьму комнату. Постель подо мной сбита и скомкана. Одеяло съехало в сторону. Меро одной рукой держал меня за запястье, прижав к нему холодный кулон, а второй смачивал мой лоб влажным полотенцем. Рядом стоял Милиан и тревожно вглядывался мне в лицо.

Пытаясь унять бьющееся в груди и ухающее в ушах сердце, я глубоко задышал, пытаясь отпустить мысли о странном, непонятном, неясном, неприятном сновидении. Оно что-то предрекает, объясняет, или это обычный кошмар?

Я молча переводил взгляд с Меро на Милиана, а те в свою очередь внимательно изучали меня.

– Ты весь взмок. Тебя лихорадило. Снился кошмар? – спросил Улло.

Я чувствовал, что майка на спине, подушка и наволочка подо мной горячие и влажные. Тело, казалось, горело, точно в летнюю жару и духоту. К шее прилипли намокшие волосы. Я слизнул языком капли пота с верхней губы.