– Конечно, папа!

– И дольше двух лет не протянет? врачи обещали?

– Даже меньше! Скорее всего - меньше!

– И детей, клянешься, не будет?

Натэла Серапионовна стояла у дверей, подслушивала, а сквозь щель другой двери подсматривала за Натэлой Серапионовною прислуга.

– Клянусь!

– Хочешь испытать себя, да, сынок?
– Реваз Ираклиевич внимательно вгляделся в глаза Тамаза.
– Хочешь сделать добрый поступок? Хочешь, чтоб она умирала не в одиночестве?

– Н-ну да, папа, - замялся Тамаз.
– Но дело не только в этом. Мне! Мне, знаешь, очень хорошо с нею!
– и Тамаз покраснел.
– Ну, ты понимаешь!

– Понимаю-понимаю, - подтвердил Реваз Ираклиевич.
– Есть женщины, на которых у мужчины почему-то особенно стот.

Тамаз смутился.

– Чаще всего именно такие женщины нас и губят. Только не сболтни матери!

– Что ты, папа!

Повисла пауза: несколько более интимная, чем хотелось бы Тамазу.

– Н-ну! коль два года, - прервал ее, наконец, Реваз Ираклиевич. Ладно, сынок! Ты, в конце концов, достаточно молод. Испытай!

– Спасибо, - пролепетал Тамаз.

– Но уж если взялся, - добавил отец строго, - не вздумай бросить, когда она станет беспомощной и некрасивой! Такого малодушия я тебе не прощу!

– Нет, папа. Не брошу!
– отозвался Тамаз торжественно.

Натэла Серапионовна едва успела отскочить, чтобы не получить дверью по лбу.

!Сказочный Тбилиси за окнами глубоко посинел, украсился огоньками. Ирина сидела в кресле, напряженная и недвижная. Потом резко поднялась, зажгла электричество, стала сдвигать, сносить в одну линию холсты и планшеты, чистые и заполненные: проектами, рисунками, живописью. Церкви, портреты, пейзажи! Выдавила на палитру целый тюбик первой попавшейся краски. Взяла кисть. И метровыми буквами, по всем планшетам и холстам, написала: Я ХОЧУ ЕСТЬ. Поставила жирный восклицательный знак. Оделась. Взяла сумочку. Вышла из мастерской, хлопнув дверью с автоматической защелкою.

Хоть и по-грузински было написано, Ирина поняла, что небольшая, консолью над улицей вывеска обозначает кафе, скорее всего - кооперативное, и вошла внутрь. Лестница, которая несколькими ступенями вела вниз, освещалась едва-едва: таинственно.

Миновав прорезь тяжелых бордовых портьер, словно на авансцену попав из-за занавеса, Ирина оказалась в еще более скупо и загадочно освещенном подвальном зальчике, стойка-бар которого под сравнительно ярко мигающим аргон-неоном тянула к себе автоматически, композиционно.

Ирина с ходу умостилась на высокий насест:

– Не покрмите?

Бармен сделал круглые глаза и повел ими в сторону и назад. Ирина отследила взгляд и наткнулась на крутого мэна, двумя руками держащего огромную пушку. Пушка - Ирина поинтересовалась - сторожила шестерых, стоящих, опершись на нее полуподнятыми руками, у задней стены.

Крутой мэн оценил Ирину и взглядом же, разве добавив легкий, нервный кивок - послал назад, к выходу. Тут Ирина заметила, что у портьеры, с внутренней ее стороны, стоит еще один мэн, не менее крутой, с коротким автоматом в руках - тоже направленным на тех шестерых.

Ирина осторожно, как по льду, скользкому и тонкому, сделала несколько шагов и, только очутившись на лестнице, перевела дух.

– Что ж это такое?
– подумала.
– Захват? Грабеж?

Черная "Волга" неподалеку от входа - с госномерами и всякими там антеннками - подсказала, что скорее всего - захват!

Такси еле тащилось по поздневечернему, шумному и цветному, проспекту Руставели. На заднем диванчике полусидел Тамаз, влипнув в окно, пристально вглядывался в сумятицу тротуарной жизни.

– Стой!
– сказал водителю, а убедясь, что ошибся: - Поехали. Только потихоньку. Медленно! Медленно!

– Я из-за тебя все сцепление пожгу, - вполголоса огрызнулся водитель.

Заскрипели тормоза. Тамаз ткнулся в переднее сиденье от резкой - даже на малой скорости - остановки.

– ***, - выругался по-грузински русский водитель.
– Дура сумасшедшая!
– они, оказывается, едва не сбили именно Ирину, переходящую улицу с горячим хачапури в руке, засмотревшуюся на что-то особенно привлекательное в пульсирующей атмосфере центра города.

Тамаз открыл дверцу, выскочил, схватил Ирину за руку, повлек к такси.

– А если б у нас не было Проспекта Руставели?!
– улыбнулся.
– Где б я искал тогда любимую жену, пропавшую без вести в день регистрации? улыбнулся и попытался поцеловать.

Ирина не сопротивлялась, но и не общалась с супругом.

– Поехали, - обиженно бросил Тамаз водителю и замолчал на некоторое время. Потом спросил: - Поела?

– Спасибо, - холодно ответила Ирина.

– Я, между прочим, такую баталию выдержал! Ты знаешь, что мы венчаемся?