Весомо, всерьез, были сказаны Арифметиком последние фразы, и Нинка рефлекторно бросилась на защиту монаха, сама не подозревая, как много правды в ее словах:

– Да не от вас! Не от вас он сбежал! От меня!

– Телка ты, конечно, клевая, - смерил ее Арифметик сомневающимся взглядом.
– Только слишком много на себя тоже не бери. Не надо.

– А! что он! сделал?
– спросила Нинка.

– Он?
– зачем-то продемонстрировал Арифметик удивление.
– Он заложил шестерых. Усекла? Да ты у него у самого и спроси - наверное, расскажет, - и хохотнул.
– Так чо?
– добавил.
– Не страшно на электричке-то пилить? Санек, как думаешь? Ей не страшно?
– подмигнул обернувшемуся Саньку.
– А то давай с нами.

Нинка снова помотала головою.

– Тогда - привет, - и Арифметик распахнул перед Нинкою дверцу.
– Да!
– добавил вдогонку.
– Напомни, в общем, ему, что в задачке, в арифметической, которую я задал, ответ получился: две жизни. А он, будем по дружбе считать, расплатился в электричке за одну. Так что пусть готовится к встрече со своим Богом. Без этих! как его! без метафор. Короче: чтоб соблазна от нас бегать больше не было - убьем! Дешевле выйдет. И для него, и для нас.

Нинка хотела было сказать что-то, умолить, предложить любую плату, только выпросить у Арифметика монахову жизнь, - но прежде, чем успела раскрыть рот, машина сорвалась с места и скрылась в проулке.

– До Санкт-Петербурга есть?
– Нинка стояла в гулком, пустом полунощном кассовом зале Ленинградского вокзала.

– СВ, - ответила кассирша.
– Один, два?
– и принялась набивать на клавиатуре запрос.

– А! сколько?
– робко осведомилась Нинка.

– Сто сорок два, - ответила кассирша.
– И десять - постель.

– Извините, - качнула Нинка головою.
– А чего попроще! не найдется?

Красавец-блондин, перетаптывающийся в недлинном хвосте у соседнего окошечка - сдавать лишний - прислушался, положил на Нинку глаз.

– Попроще нету, - презрительно глянула кассирша.
– Так чт, не берешь?

Нинка снова качнула головою, отошла.

– Я сейчас, - бросил блондин соседу по очереди и подвалил к Нинке. У меня есть попроще: совсем бесплатный. Но вместе.

Нинка посмотрела на блондина: тот был хорош и, кажется, даже киноартист.

– Вместе так вместе!

В синем, почти ультрафиолетовом свете гэдээровского вагонного ночника красавец-блондин стоял на коленях перед диванчиком, где лежала за малым не полностью раздетая, равнодушная Нинка, и ласкал ее, целовал, пытался завести.

– Ну что же это такое?!
– вскочил, отчаявшись, рухнул на свой диванчик.
– Мстишь, что ли? За билет?! Да как ты не понимаешь - одно с другим!

– Все я понимаю, - отозвалась Нинка.
– Все я, Димочка, хороший мой, понимаю. И трахаться люблю побольше твоего. Только кайф исчез куда-то. Ушел. И не мучайся: ты здесь не-при-чем!..

Нинка скучно - давно, видать, - сидела на холодных ступенях парадной.

Загромыхал лифт, остановился. Нинка глянула: нестарая, очень элегантная дама, достав ключи, отпирала ту самую как раз дверь, которая и нужна была Нинке.

– Вы - сережина мама?

Дама медленно оглядела Нинку с головы до ног, что последняя и приняла за ответ положительный.

– Здравствуйте.

– Здравствуйте, - отозвалась дама.
– А вы очень хорошенькая.

– Знаю, - сказала Нинка.

Дама открыла дверь и вошла в прихожую не то что бы приглашая за собою, но, во всяком случае, и не запрещая.

– Вы застали меня случайно. Мы с мужем живем в Комарово, на даче. Мне понадобились кой-какие мелочи, - расхаживала дама по комнатам, собирая в сумку что-то из шкафа, что-то из серванта, что-то из холодильника.

Нинка, едва не рот разинув, осматривала очень ухоженную, очень богатую квартиру, где вся обстановка была или антикварной, или купленною за валюту. Компьютер, ксерокс, факс, радиотелефон! Подошла к большой, карельской березою обрамленной юношеской фотографии Сергея.

– Есть у вас время? Можете поехать с нами. Вернетесь электричкой.

– А Сергей!
– надеясь и опасаясь вместе, спросила, - там?

– Где?
– прервала дама сборы.

– Ну! на даче?

– Сергей, милая моя, в Иерусалиме.

Нинка вздохнула: с облегчением, что жив, не убили что вряд ли доступен сейчас Арифметику и его дружкам, но и огорченно, ибо очень настраивалась увидеть монаха еще сегодня.

– И, судя по всему, пробудет там лет пять-шесть. Или я приняла вас за кого-то другого? Это вы - его скандальная любовь?

– Н-наверное!
– растерялась Нинка, никак не предполагавшая, что уже возведена в ранг скандальной любви.

– Это в от него беременны?

– Я? Беременна? Вроде нет.

– Странно, - сказала дама, продолжая прерванное занятие.
– Вы из Москвы? Ладно, поехали. Там разберемся. Звать вас - как?..