Ещё полминуты назад он вальяжно возлежал в своём начальническом кресле, само величие и высокомерие, а теперь вдруг нервно подтянул к себе колени и свернулся тесным клубком. Да Цин, смеясь про себя, удобно разлёгся на столе.

— Конечно же, я не забыл, — сказал Юньлань. — Но сегодня вечером я занят, правда. Ой, не спрашивай, это по работе… Нет, зачем мне тебе врать? Где я, по-твоему, буду валять дурака в такую погоду?

Стоя в стороне, Шэнь Вэй нахмурился: его глаза потемнели. Чжао Юньлань несомненно весьма бережно относился к своей собеседнице на другом конце провода. В этот момент он очевидно был простым человеком, из плоти и крови, у которого были родители, и который крепко привязан к миру живых множеством тесных уз. Этим они с Шэнь Вэем разительно отличались.

Сообразив, что происходящее здорово вредит его имиджу, Юньлань встал, держась за спинку кресла, и бочком выскользнул из кабинета.

А Да Цин, лизнув лапку, уставился на Шэнь Вэя.

— Ты человек?

Шэнь Вэй уставился на него в молчании.

— Меня интересует сам факт, — объяснил Да Цин, — остальное не имеет значения. Понимаешь меня? Ты человек или… Нечто иное, ну?

Вопрос ударил по больному, и Шэнь Вэй, помедлив, медленно покачал головой.

Да Цин, однако, довольно мурлыкнул:

— Не человек… Хорошо. Этот пацан… Ведёт себя, как мудак, но на деле он совсем не такой. И ты ему очень нравишься, так что постарайся не обмануть его доверия.

Шэнь Вэй мягко улыбнулся и сказал, выделяя голосом каждое слово:

— Пока он не прогонит меня, я никогда не подведу его, в жизни или в смерти.

Да Цин, уставившись ему в глаза, разглядел в их кромешной тьме чудовищную, неописуемую нежность и искренность. Он уже много-много лет не видел столь глубоких и честных эмоций; на мгновение это очаровало его до глубины души.

Вернулся Чжао Юньлань, держа в руках телефон, и Да Цин спрыгнул ему под ноги.

— Чего хотела госпожа? — поинтересовался он, обходя шефа по кругу. — Хочу поесть её жареной рыбки!

— Отъебись, — отмахнулся Юньлань, — и вообще, хватит ко мне лезть, проваливай отсюда, — и для верности отпихнул кота носком ботинка.

Да Цин в отместку вцепился когтями ему в джинсы и не отпустил, даже когда Юньлань раздражённо потряс ногой.

— Хочу! Жареной! Рыбки!

— Ладно, прихвачу тебя с собой, надоедливый ты кошак, — буркнул Чжао Юньлань и наощупь ухватил Да Цина за загривок, шлёпнув его по толстому кошачьему заду. — Вечером первого дня года. Мама сказала, что ты уже и так достаточно пожил, и наверняка тебе немного осталось. Велела обращаться с тобой получше. А я, — Юньлань обернулся к Шэнь Вэю, — попросил её разрешения привести гостя. Ты свободен? Другие планы? Хочешь пойти со мной?

Шэнь Вэй так изумился, что долго не мог найти слов.

— Я… Лучше не стоит. Это же новый год, а я посторонний человек, так что…

— Посторонний? — Юньлань насмешливо вскинул бровь. — Ты что, решил бросить меня?

Шэнь Вэй потрясённо замолчал.

Да Цин покачал головой и молча улизнул из кабинета, не забыв плотно затворить за собой дверь. Кое-кому в этой комнате отчаянно не хватало приличия.

Нужно ли говорить, зная Чжао Юньланя и его бандитскую натуру, что к тому времени, когда пора было собираться на фестиваль, он уже умудрился переубедить Шэнь Вэя и добиться его согласия?

Они вышли на Античную улицу; Чжао Юньлань откуда-то раздобыл тёмные очки и трость для незрячих. Шэнь Вэй направлял его одной рукой, а в другой нёс блестящую коробочку с четырьмя отделениями. В первом лежали собранные в горах грибы линчжи и листья дорогого зелёного чая, во втором — античные инструменты из золота и нефрита. В третьем хранился драгоценный жемчуг и драконьи усы со дна океана, а в четвертом — чёрное золото и железа из глубин преисподней. Небольшая с виду, эта коробочка на самом деле весила несколько сотен килограмм.