Никаких беспокойств о том, где вездесущая длань канцлера настигнет её через день или год, – вот, что она подразумевала на самом деле.

— Не смотрите на меня, генерал, – вздохнула она, запустив пятерню в волосы. – Вы по-прежнему на ногах не потому, что я прониклась к вам симпатией. Канцлера мне подавно не жаль, придержите намёки.

— Тогда почему?

Он спрашивал не из интереса, для неё это было очевидно: он хотел услышать ответ и убедиться в правильности собственных догадок.

«Почему? Половина из вас ведёт себя так, словно ничего не происходит, другая – словно знакома со мной лет десять. Вот почему!» – раздражённо подумала Лис, однако злилась она в основном на себя и вслух произнесла:

— За компромат мне заплатят гораздо меньше, чем я получу, работая на канцлера.

— Вы уверены, что он предложит работу?

«Я не уверена, что он заплатит», – пронеслось ироничное. Ситуация всё ещё смешила абсурдностью. Катлер ей ничего не обещал и о старом… приглашении, скорее походившем на угрозу, не напоминал. Не она ли категорично объявляла об отказе, пятясь от мужчины к двери? Он не останавливал её позорное бегство: прожигал взглядом темноту и как специально не поворачивался к девушке. В носу потом долго стояла резкая вонь сигарет, перед внутренним взором – усталое, серое от света луны лицо. Он кривил губы, стоило ей опустить веки; кидался между ней и принцессой во снах; мелькал в толпе, чтобы тут же затеряться среди чужих фигур. Повиснув на плече Сонхи после драки со страшилами принцессы, она в полубеспамятстве жаловалась ему на подлость человеческой натуры: люди постоянно увлекались не теми, кто им подходил.

Влекло – отрицать бесполезно. Примитивно, до одури – желание потрошило нервы, разъедало воображение, расплёскивалось внутри бессильной злобой. Лис не хотела иметь ничего общего с человеком, которого не получалось забыть. Она мечтала навсегда потерять его из вида, пока как умалишённая вглядывалась в лица в поисках знакомых черт. Её пугала перспектива умереть, когда она сама при стольких возможностях не бежала прочь с дрэгова поезда.

Проклятый замкнутый круг. Она бродила по нему добровольно и необъяснимо.

Лис ненавидела политику с её хитроумными ходами, но ещё крепче ей не нравился Дельфи с его вонючими портами, неумением договариваться на словах или бумаге, кровавыми разборками и застарелыми порядками. Канцлер втянет её в историю, от которой ей легко не очиститься, и всё-таки прогнуться под него в нынешнем положении перспективнее, чем прозябать в замшелой провинции. Не факт, что приятнее… зато Мэм не помешает ей вытравливать из конторы крыс, высунувших носы после революции. Бороться с ними на расстоянии – пустая трата ресурсов.

Не передумал бы канцлер.

— Я предполагаю, – осторожно вставила девушка и прежде, чем генерал продолжил развивать тему, напомнила: – Чем же я заслужила ваше доверие?

— Мне по душе ваши рассуждения, Джен, – сказал Берг. – Вы трезво оцениваете обстановку: без романтизации или пессимизма. Как бы это… с рабочей точки зрения.

— Какой-то слабенький аргумент.

— Я, в отличие от вас, неисправимо склонен к романтизации: вижу в людях чуточку больше, чем они из себя представляют. Меня воспитал прошлый век, мне простительно.

— Не смешите, – фыркнула она.

— И не планировал, – отбил генерал. – Вы бы не бросились меня выдавать, потому что определились со стороной.

Удивление пришпилило Лис к полке. Она изогнула губы – то ли оскал, то ли нечитаемая гримаса.

— Я ни с чем не определялась.

— Не вы ли поднялись на поезд с человеком, которого избегали? Вы признались, что опасаетесь тюрьмы, хотя не сошли ни на предыдущей станции, ни на ночных остановках. Для вас улизнуть – дело нехитрое, охраны ведь не приставляли. Вас никто не принуждал оставаться. Вы сделали выбор добровольно. У Элерта такой роскоши нет. Влиятельные люди, подобные ему, из политики по личной инициативе не уходят. У них два пути: в могилу либо…

— Захватывать власть? – спаясничала девушка.

От выражения Берга по спине пробежали мурашки. Её случайная шутка угодила в цель.

Наплевав на правила приличия, Лис присвистнула.

— Генерал, вы на минном поле танцуете с вашими умозаключениями.

— Я озвучил очевидное. Он для них не друг, не товарищ. Его авторитет на международной арене – его броня. Отпади в нём надобность, ни альтамы, ни канцлеры не спросят мнение сорнийцев. Им наплевать на общественный резонанс: народ не восстановился после революции, чтобы хвататься за оружие ради одного человека. Жизнь Элерта измеряется степенью его полезности, к сожалению.

— Вы драматизируете, генерал. У него есть выбор: он может попросить убежище за рубежом.

— Вы не хуже меня осознаёте: до него дотянутся и там. К тому же, он бы не уехал.

— Ну и зря. Глупо сидеть и ждать смерти.

Берг посмотрел прямо ей в глаза, и к щекам Лис прилил жар. В его понимании сейчас она тоже сидела и глупо дожидалась ареста. Грабли, подложенные под ботинок интерина, со смачным хлопком прилетели ей в лоб.

— Нравитесь вы мне, Джен. Ему такие помощники не помешают.