Из репродуктора звучал бодрый голос диктора: «Сегодня в четыре часа дня по западу состоится инаугурация канцлеров! Вечером запланированы гуляния и грандиозный салют, который можно будет увидеть из любого уголка столицы!». Внутри разливался жгучий холод. Принцесса шла, влекомая массой, к центральной площади. Эта точка в городе считалась священной: давным-давно там находился храм, построенный Виктуром Собирателем{?}[Родоначальник правившей семьи Арвель, членом которой является Эйвилин] для богини, и на его руинах, в напоминание о жертвах предков, воздвигли памятник со словами «Кровью и волей взращена наша страна».

Раньше на площади устанавливались трибуны для императорской семьи и их ближайшего окружения, чтобы они могли разделять со своим народом и радости, и горе: здесь располагалось сердце весёлых праздников, отсюда генералы уходили с наградами, тут же в петлях болтались предатели, выставив напоказ синие босые стопы. Эйвилин усмехнулась: было бы символично оставить Элерта там, где однажды висели обречённые им на смерть государственные преступники. Однако она не питала иллюзий. Подобраться к нему в скоплении тысяч зрителей – задачка, посильная кому-нибудь вроде Лис. Принцессе она не по зубам. Куда надежнее выждать, пока рядом с ним прекратят виться люди в форме или, при более неудачном раскладе, их окажется достаточно мало, чтобы ей помешать.

Арку на входе усеивали флюмены. От них исходил навязчивый приторный аромат, и какая-то женщина в жуткой шляпе, семенившая перед Эйвилин, громко чихнула. Спутник подал ей платок, после чего напомнил достать паспорт.

У девушки задрожали руки. Только теперь она обратила внимание на шеренгу вигилей, чьи красные повязки со звёздами кровавыми пятнами смотрелись на шинелях. Служители закона останавливали каждого, желающего пройти дальше: требовали предъявить удостоверение личности, тщательно сверяли фотографии, досматривали и быстро выпроваживали зевак без документов. С подозрительными типами они вовсе не церемонились: из-за их спин появлялись коллеги, а затем уводили бедняг в неизвестном направлении.

Она пропала. Пропала!

В смятении она оглядела толпу, скользнула взглядом по стенам в поисках лазейки и думала уж было развернуться назад, но наседавшие сзади люди буквально донесли её до оцепления.

— Паспорт.

К ней протянули мозолистую ладонь. В лучших традициях напряженного момента ей померещилось, что время замедлилось, и она заметила каждый изъян на коже «законника»: шрам, пересекающий линию жизни, почерневшие ногти, деформацию большого пальца – похоже на последствия перелома. Потом она подняла глаза – и натолкнулась на нетерпеливый недоверчивый прищур. В мыслях повисла гробовая тишина, которая, случается, сопровождает обрыв проводов на телефонной линии. Точно так же оборвалось её сердце.

— Ну? Не задерживайте людей.

Во рту пересохло. Эйвилин глупо хлопнула ресницами и механически, подобно заведенной медлительной кукле, полезла в пустые карманы. Разумеется, за пару мгновений в них ничего не появилось.

— Проблемы, гражданка?

Ещё какие. Борясь с приступом паники, она расстегнула верхние пуговицы, чтобы проверить потайное отделение в подкладке – притвориться, что ищет.

— Я…

У металлических ограждений замаячил вигиль из сопровождения. Он не дожидался знака или команды подойти – просто направился к ним, подкидывая увесистую связку ключей.

— Что у тебя, Голвен? Неустановленные личности?

— Да вот, дамочка…

— Моя! Это моя! – закричали откуда-то из толпы. – Попрошу пропустить, не толкайтесь!

Эйвилин развернулась на знакомый голос: через давку, держа в вытянутой вверх руке ламинированные карточки, упорно продирался Сонхи. Его рыжая шевелюра и пёстрый костюм слишком выделялись на фоне сдержанного стиля остальных. Поравнявшись с ней, он зло зыркнул на толстяка, который попытался схватить его за воротник и оттащить обратно в очередь, а после обворожительно улыбнулся господам в форме.

— Это – моя дамочка, – с важным видом оповестил он. – Мы разминулись. Знаете, за красавицами сложно уследить. Вечно их куда-нибудь на сторону тянет.

С той же торжественностью он приобнял девушку за талию. Без разрешения, по-свойски, ничуть не стесняясь – то есть в характерной для него хамской манере. Первый «законник» хмыкнул, принимая документы. Несмотря на то, что радость от спасения улетучилась стремительнее, чем возникла, Эйвилин проявила чудеса сдержанности. Лис предупреждала: арканист не помогает из альтруизма или добрых намерений. Выходит, ему от неё что-то нужно.

«Водиться с ним – дорогое удовольствие», – напомнила себе девушка. Он обязательно вывернет всё в свою пользу, но позволять ему диктовать условия нельзя. Она не молила о помощи – она ничего не должна. Инициатива принадлежала сугубо ему. Только бы сработала его уловка: пройдя через оцепление, затеряться в сборище проще простого.

Боясь передумать, она приподнялась на цыпочки и, мазнув губами по гладкой щеке мужчины, прильнула к его боку.

— Я какая-то рассеянная сегодня… Забыла документы. Наверное, от волнения. Спасибо, что у меня есть ты.