Шрифт:
По примеру Сонхи не реагируя на недовольные восклицания, девушка подобралась поближе. Канцлеров было пять, и, помимо Росса и Катлера, она узнала Налани Кой – успешную дипломатку, прославившуюся, к тому же, неудачным романом с министром внутренних дел. Её присутствие не вызвало удивления – ничто не могло переплюнуть предательство Элерта, и после него переход слуг короны на сторону антимонархистов воспринимался с каким-то равнодушием. Им, в общем-то, стоило отдать должное: не всякому хватит сноровки удобно подстроиться под переделывающийся мир. А Драконица Нан – та ещё изворотливая змея. Она обладала нюхом на переломные моменты и лихо переобувалась.
Отличная союзница. Спать с врагом и то безопаснее.
Двух оставшихся Эйвилин прежде не встречала, но догадывалась, что на подмостки их привела отнюдь не добропорядочная деятельность. Высокий – минимум на фут выше Катлера – чернявый мужчина улыбался тепло и открыто. Вьющиеся волосы собраны в косу, борода густая и аккуратно подстриженная, на белом кителе синий аксельбант – таким предстал перед собравшимися Осгюр Илхами, назначенный на должность канцлера по вопросам здравоохранения и образования. Пересекись он с ней в прошлой жизни, произвёл бы приятное впечатление; сейчас же от его приветливости возникали рвотные позывы.
Слева от него расположился мужчина суровой наружности по фамилии Райнер. Тоже высокий, крупный по телосложению он сильнее товарищей смахивал на бандита, промышляющего крупными грабежами и ради забавы устраивающего перестрелки. Его переносицу и глаз пересекал шрам, из-за чего веко не поднималось полностью. Речь Росса он сопровождал кивками; когда слово дали ему, ограничился уверениями, что вскоре армия раздавит промонархически настроенные формирования, и последние противники республики попадут под военный суд. Поразительно отталкивающий тип.
— Помнишь, пять месяцев назад… – обратился к другу рыжий паренёк.
— Ага, – подтвердил тот, не дослушав. – Вот судьба у человека! Петлю прямо тут надевали, а нынче где его палачи? Все в могиле!
Заинтересовавшись их разговором, Эйвилин отвлеклась от происходящего на сцене. Первый молодой человек продолжал:
— Да-да! Ему священник говорит: «Исповедуйся, на Божий суд отправляешься!» – а он: «У меня язык отсохнет грехи перечислять», – и ка-а-ак ухмыльнётся. Худющий ещё, израненный, ноги еле держат. Я думал, церковник с порожков от страха укатится.
Юноши посмеялись. Имени они не назвали – да принцессе оно ни к чему. Их по-детски восторженные взгляды остановились на нём. Петлю? Исповедоваться? Она не понимала. Незадолго до революции Элерт вернулся с войны. После ареста его любовницы отец отослал его на север – разбираться со слухами о залёгших в местных лесах анархистах. Он не мог находиться в Тэмпле. Что за бред?
«Тебя обманули… Об-ма-ну-ли, глу-у-упенькая принце-е-есса!», – захихикала Тьма. Её дымные щупальца обвили шею и сдавили, однако до того, как девушка что-либо предприняла, «удавка» ослабла.
Одновременно установилась гробовая тишина. Нахмурившись, Эйвилин уставилась на канцлеров и, увидев, как они опускаются на колени перед сборищем, поражённо замерла.
Балкон Парящего Двора. Тысячи людей – под их ногами, у их ног. Император делает шаг, к нему присоединяются жена и дочь – и подданные, эта серая масса одинаковых лиц, склоняются перед ними.
— Клянёмся…
— Верно служить народам Сорнийской Республики…
Неправильно.
— Клянёмся…
— Строго следовать Легате…
Правители – на коленях?
— Клянёмся…
— Уважать и охранять права и свободы граждан…
Суть власти – подчинение большинства меньшинству. Но кланялись они, а не наоборот.
— Клянёмся…
— Добросовестно выполнять возложенные на нас народами Сорнии высокие обязанности канцлеров…
— Клянёмся!
Крики, вой, овации – на площади вмиг развернулась буря. Противостоя неугомонной сжимающейся к подмосткам толпе, Эйвилин прорывалась в обратном направлении.
Она лишняя в этом абсурде.
И он – лишний.
========== Глава 22. Вальс со смертью ==========
Эйвилин проследовала за ним до беседки – пёстрая волна гуляк, затянувшая у ворот, сама донесла её до парка. Стоял весёлый галдёж: люди болтали, пили и смеялись. Над их головами висели бумажные фонарики, которые меняли цвет с одного на другой, и флажки. На лужайках установили небольшие палатки с едой: слышался сладкий аромат жжёного сахара. Музыка не находила покоя: она то текла плавно, будто подталкивая парочки на робкие поцелуи, то ударяла по барабанным перепонкам бодрым темпом – снова вспыхивал смех, молодёжь втягивалась в беззаботный танец.