Скоротечный вечер сменился ночью, и в её чернильной завесе – там, куда не попадало освещение, – шевелились живые тени. Они смотрели на неё пустыми глазницами, будто дожидались приказа – выбраться из углов, в которых притаились, и разорвать всех и каждого. Заслуженная расплата, да? Однако несправедливая. Легко они не отделаются. У неё план масштабнее. Красивее, если на то пошло.

Кто бы ни написал для неё записку, он не обманул. «Э. К., Парк Основателей, 19 часов», – гласило послание, на которое она слепо положилась. Сомнения отпадают невольно, когда тебя сопровождает чрезмерное везение: сначала Малси с бомбами, затем проститутка с её снотворным и подставной вигиль, пропустивший их с Сонхи через оцепление. Только волшебник выбивался из логики событий, но его возникновение в целом объяснялось стохастическим поведением.

Из этой искусственной удачи вырисовывалось два вывода. Первый – кому-то очень нужно при помощи неё избавиться от Элерта. Второй – ему же, таинственному пособнику, хотелось устранить и саму исполнительницу: невозможно уцелеть в эпицентре взрыва, нельзя, если уж чудом выжила, скрыться из кишащего солдатами места. Такой расклад вполне устраивал. Мероприятие ведь задумывалось как её роскошные похороны. Закулисный игрок сорвал куш: раскусив его ходы, она не сопротивлялась. Можно сказать, их замыслы совпали.

Подле новоявленного канцлера, заложив руки за спину, хромал Вильм Берг. Горечь уже не помещалась в сердце. Мужчина с юности дружил с отцом, стал генералом армии, а потом, после нескольких тяжёлых ранений и невозможности продолжать боевую службу, занял должность военного советника; отец ценил его опыт, полагался на мнение и питал ту глубокую товарищескую привязанность, которая обыкновенно появляется после долгих-долгих лет близкого знакомства. Поговаривали, что однажды их отношения чуть не закончились трагедией: Берг безответно любил предыдущую жену императора, Иветт Лотер, сошедшую с ума и скончавшуюся в монастыре за семь лет до рождения Эйвилин. В отличие от отца, не питавшего чувств к покойнице, военный советник смиряться с потерей отказывался: ему мерещился заговор, а, не раскрыв его, он взялся за стакан. В нормальное состояние его привела война на востоке совместно с перспективой лишиться головы за непродуманные действия войск. Император умел образумить в свойственной ему свирепой манере, да и Берг слыл человеком твёрдых порядков: долг перед короной при любых обстоятельствах пересилил бы горе. Однако разлука с любимой, пусть никогда не его, заметно переменила мужчину: он ожесточился, скрепил душу льдом, прекратил посещать развлекательные приёмы.

Одно время плыли слухи, что он завёл любовницу где-то в Шарно – городе на границе Сорнии и Сутена, куда зачастил с визитами. Потому, когда ко Двору прибился Элерт – «бесцветный сиротка», как его ядовито окрестило окружение венценосной семьи из-за наложенного на него заклятия «тумана», и военный советник, тот ещё сноб, беспрекословно взял мальчика на поруки, сплетен поприбавилось. Он научил его обращаться с оружием. Он внушил тонкости существования во дворце. Он привёл его к императору – смышлёного юнца с пробирающим до мурашек взглядом и недетской готовностью замараться в чужих грехах.

Неужели любовь к воспитаннику побудила его преступить принципы?

«У тебя талант, Эрт! Столько людей прыгнуло за тобой в яму».

Тьма незримой ни для кого змеей обвила тело и просочилась под рёбра.

«Отпусти… позволь…».

— Премьер-министр передал вам письмо, – сообщил Вильм Берг. – Я оставил в кабинете. Он огорчён, что не смог лично приехать на присягу, но пообещал не затягивать с визитом.

— Как его здоровье? – спросил Элерт, кивая на сыплющиеся со всех сторон приветствия.

— Не жалуется. Старик меня переживёт. К слову о здоровье, канцлер…

Бывший капитан фыркнул. Видимо, тема поднималась неоднократно и успела его доконать.

— Прошу вас: обращайтесь ко мне по-прежнему. Вы для меня отец. Статус этого не отменяет. И давайте сегодня без нравоучений… мне хватило лекций мистера Росса. Клянусь, после них я чувствую себя каким-то сопляком.

— Иногда полезно прочищать мозги. Запрещаешь нам заботиться о тебе? – усмехнулся мужчина, без дополнительных просьб перейдя на «ты».

— А это сработает?

— Со мной – нет. К твоему сведению, в обязанности отцов входят неприятные разговоры.

— Я уже жалею, что открыл рот.

— Так ты примешь совет?

На его вопросе Элерт как раз поднимался по ступенькам в беседку. Он оглянулся, чтобы ответить, и, внезапно побледнев, сжал ткань кителя на груди и закашлялся. Подскочивший Берг довёл его до лавки.

— У доктора от меня нервный тик, – просипел Катлер.

Говорил он с придыханием, но весело.

— С чего бы? – иронично осведомился старый военный. Скрыть беспокойство он всё равно не сумел. – Ты у нас самый покладистый пациент в мире.

— Работы много… Не забрасывать же её из-за того, что не лечится, – последовало ёмкое объяснение.

Он на секунду прислонился лбом к мраморной колонне, встал – небо напротив вспыхнуло белыми искрами, люди вскрикнули от восторга и захлопали. К белым огням добавились синие, красные, золотые – фейерверки обращались огненными птицами, цветами, рассыпались в вышине водопадами.

С каждым новым шагом конечности Эйвилин деревенели. Она уже отчётливо видела, как руки в белых перчатках ложатся на перила, как улыбка трогает губы при радостных восклицаниях детей, как блестят глаза – штормовые, непонятные, до муки знакомые.