— Она ребёнок…

— В двадцать два она не ребёнок, – твёрдо возразил канцлер. – Будь ей шестнадцать, это не отменило бы тяжесть преступлений. Поэтому мне не жаль.

Отвратительный, острый запах кошмаров Лис научилась определять с детства. Они пахли одинаково: сырой землёй, гнилью и мертвечиной. Верный признак, что её затягивало в чужое прошлое.

Старик побелел. В растерянности опёрся на пилястру.

— В тот день вы сказали мне, что даже у такого ублюдка, как я, есть сердце. Помните, господин министр? – Катлер вынул из кобуры пистолет и опустил его на скатерть. – А у вас есть сердце? Хотите проверим?

— Ты всегда придерживался строгих порядков…

— Ради вас я от них отрёкся. Берите пистолет. Не стесняйтесь. В нём всего одна пуля.

Старик вымученно уставился на оружие. Чуть ли не физически ощущалось, насколько он не желает до него дотрагиваться. Спустя томительные секунды терзаний он обхватил рукоятку.

— Правила элементарные: застрелите мисс Марилл, и её душа с миром отправится… куда там обычно отправляются души грешников. В противном случае…

Его прервал выстрел – громкий и резкий. Лис дёрнулась, люди в форме присели от неожиданности. А невредимый канцлер насмешливо глядел то на министра, то на свою порванную на рукаве шинель. Пуля пробила деревянную колонну позади него: на светлой лакированной поверхности была отчётливо различима свеженькая дыра. Оттолкнув блондинку к подчинённым, он вырвал свой пистолет у неудачливого стрелка. Произошедшее не разочаровало Катлера. Напротив, он выглядел довольным, будто рассчитывал на похожий исход.

«Он мог попасть! Ты бы не уклонился! Что ты творишь? Что за игры?» – досадовала девушка. Раздражение взялось из ниоткуда – проклятый канцлер в очередной раз заполонял её мысли своими странными поступками.

— Вы предсказуемы, но я засчитаю как первую попытку. Так как стреляете вы отвратительно, воспользуйтесь ножом.

— Ты сумасшедший! Я не трону мою дочь! Убей меня, оставь её в покое!

Мужчина встал у окна. Снег налипал на стекло, завывал ветер. Метель всё-таки добралась до Льюита.

— Господа, я обещал вам подарок за службу. До пяти мисс Марилл в вашем распоряжении. Пользуйтесь. Представьте, что меня здесь нет. Министр ведь вас не смущает?

Шок ударил Лис под дых. Она не поверила ушам. Элерт Катлер – воспеваемый народом герой – попустительствовал изнасилованию? Дикость. Бред. Сейчас он засмеётся и прикажет тащить обоих в комиссариат. Невозможно, чтобы он позволил подчинённым брать девчонку перед её отцом! Однако он не поворачивался, лениво перезаряжая пистолет. Не опровергал.

Мужчины отмерли. Посыпались смешки.

— Вы серьёзно, канцлер?

— Абсолютно. Она ваша. Проучите, как умеете.

Смешки сменились одобрительным свистом. Блондинка забилась в угол, отец кинулся к ней. Его оттолкнули – он завалился, стукнувшись о край барной стойки. К безучастному начальству неуверенно поковылял парень из шайки.

— С-сэр…

Его несчастный, испуганный вид побудил мужчину ободрительно похлопать его по спине.

— Я не…

— Назовёшь мне статью Легаты? Приблизительно к тексту, – перебил его Катлер.

Рыжий растерялся.

— Я не…

— Статью, сержант. Ты меня понял? Заодно за вигилями сходи. Они снаружи, – и вернулся к созерцанию метели.

Министр на коленях дополз до него. Вцепился в шинель. Запричитал.

На девушке рвали одежду.

— Мера за меру{?}[“Око за око”.].

Фантомная боль в теле почти опрокинула Лис на четвереньки. Она согнулась пополам, пережидая вспышку, но вместо облегчения поплыло перед глазами.

Каменный пол. Запах сырости. У противоположной стены, рядом с железной дверью камеры, ровно горят два фонаря. Обычно для визитов тюремщикам хватало одного – только сегодня случай особый. Они не допустят, чтобы из-за скудного освещения была пропущена хотя бы секунда разыгранного ими акта.

Нога сломана. От малейших шевелений кости трутся друг о друга – до головокружения, до слёз мучительно. Он поднимается на локтях, меняя положение. Боль простреливает насквозь.

Сцепить зубы. Молчать.

Девушка напротив смотрит слишком страшно. Она понимает, что произойдёт дальше.

— Раз уж мы разобрались, кто в чём виноват, перейдём к делу.

Нож – мясницкий, его сложно не признать – из-за небрежного броска скользит по полу, пока не останавливается перед коленом. Разум туманит агония. В груди сжимается паника. Заранее, до объяснений – тоже понимает.

Физиономия министра склоняется ближе, рука зарывается в волосы на затылке и дёргает. Позволь ему император, он содрал бы скальп и повесил в трофейной комнате.

— Я даю тебе возможность избавиться от неё самому.

Рефлексы срабатывают быстрее, чем откликается рассудок. Нож в слабых искалеченных пальцах подобен дамскому вееру, и всё же никакому палачу не выбить из убийцы навык.

Мышцы напрягаются, преодолевая сопротивление тяжёлых цепей. По дуге лезвие задевает открытый бок противника, и сразу же голова запрокидывается от удара кулаком в железной перчатке. Мир на какое-то время гаснет, чтобы вернуться от ледяной воды.