Бронец ее отчего-то не торопил. Напротив, глядел все радушнее и жарче на ее бабские оханья и аханья над «цацками».

Ворота оказались напротив чересчур скоро. Но Черва дала себе слово, что обязательно вернется сюда на выучку, и запрыгнула на Норова, покидая город-на-костях. Кстати…

– Отчего он так называется? – Черва удивленно вскинула брови, оглядываясь на город. Она-то себе представляла улицы, мощенные костьми.

– Тут были впервые найдены скелеты древних ящеров, – пояснил Бронец, доставая оселок и принимаясь затачивать бердыш, правя Лиходеем коленями. – Тех, что до оборотней в Подлунном мире обретались. Видел я один скелет в Полозецких палатах, ух, и громадная зверюга была! Одна только челюсть в два аршина! Ужалки полагают, что их Горын-Триглав одним из тех ящеров был.

Занимательно. Поймав себя на этой мысли, Черва фыркнула и высокомерно задрала укутанный белым платом нос. Этот треклятый варвар о мире знает больше, чем все ее знакомые бояре вместе взятые!

На душе заскреблись кошки. Точнее, внутренняя рысь. А перед теми ли людьми она хвостом пол мела и бисер метала? Все ее прежние знакомства померещились вдруг такими незначительными по сравнению с этим грубым, невежественным, чутким, искушенным охотником на чудищ. Но тут ей открылся такой вид, что дух захватило, и все раздумья отошли на задний план.

Здесь тоже были горы. Далеко не столь высокие, как Огнедышащие, и куда как светлее, но все же горы. Серые сланцевые. Белые известняковые. Присыпанные рыжим песком, они местами были смяты в складки и оттого напоминали кожу тех самых древних громадных ящеров. Словно сам Горын-Триглав сошел на землю и здесь нашел свое последнее пристанище.

По глинистым понижениям между грядами песков карабкались хлипкие акации и цвел белыми звездами вечнозеленый мирт. Сквозь щебень под копытами коней продирались кусты буро-зеленой лебеды, усики бежеватого прутняка и метелки гребенщика, усеянные розовыми соцветиями. Меж ними выискивали зерна пестрые рябки, похожие на коричневых голубей.

Краем глаза Черва постоянно улавливала движение песков то тут, то там. Всяких грызунов, змей, ящериц, пауков и прочих гадов здесь сновало немеряно. За ними с треском и свистом охотились серо-голубые сорокопуты. Высоко в вылинявшем небе кружили грифы.

В ущельях прятались разрушенные сигнальные башни времен Свержения Полозов. Глыбы известняка, из коего они были сложены, пожелтели и раскрошились. Солнце светило сквозь обрушившиеся зубцы и узкие бойницы и отражалось в колоколах звонниц, покореженных древней волшбой и ворожбой.

Козьих троп здесь не было, но Черве впервые понравилось кочевое путешествие. Должно быть, сказалась неделя заточения в каменном мешке. Или попросту Барханное княжество, несмотря на все существующие в нем запреты, из-за его отличности и инаковости лучше прочих земель отвечало ее представлениям о свободе.

Бронец загодя почуял оазис, и на ночлег они остановились под сенью пальм и цветущих олеандров. Все бы ничего, кабы ему не пришло в голову освежиться.

Пускай у горцев не принято стыдиться обнаженных тел. Пускай он думал, что она уже спит и видит десятый сон. Пускай. Все равно в том, что отныне крепкое, перевитое жилами и шрамами тело волкодава не выходит у нее из головы, единственно его вина!

И вовсе она не подглядывала! Приличным барышням негоже варварами… любоваться. И увлекаться. А кому в безлюдной пустыне есть дело до приличий? Ох, помилуй Луноликая, что за срамные мысли!

Через пару дней горы остались позади. Вокруг простирались пески.

Ветер наносил барханы в пять человеческих ростов высотой и непрестанно шелестел песчинками. Неуютный звук. Черве мерещилось, что это был шепот самого времени. Изредка на горизонте появлялись цепочки верблюдов. То ли караваны, то ли миражи. Неприятное зрелище.

Черва помнила, что Бронец сказал на вече. Что, будучи в Барханном княжестве, заодно и Жальники навестит, вдруг да оттуда Полозы какую свою гадскую ворожбу выпустили. Также помнила, что вину Полозов в скверне на целебных водах он не признавал. Но все одно шел в Барханы «неспроста».

Значит, в Жальниках было что-то ему нужное, опричь доказательств невиновности ужалок. Может, какое тайное волкодавское оружие, способное порчи и проклятия разрушать?

Что они на месте, Черва распознала сразу. Со звездного неба, полускрытого рваной ватой облаков, светил ущербный месяц. Под его лучами высвечивалось песчаное плато, застеленное колючими кактусовыми кустарниками. Среди которых под Луной белели кости. Гадские, птичьи, звериные. Человечьи.

Поначалу могила Царей-полозов звалась Жальниками от слова «жаль», коим обозначались кладбища с капищами. А потом здесь выросли ядовитые кусты, и поныне все думают, что Жальники они оттого, что «жалят».

С собой Бронец Черву не взял, но она и не рвалась. Довольно с нее мужицкой работы. Он скомандовал ей не сходить с места и закрыть глаза и ушел. Черва ждала хруста сухих ветвей и костей, но услышала лишь шорох песков. Значит, вход в Жальники спрятан не над ними, а рядом? Но как? Козьих троп ведь тут нет. И почему Бронец воспретил ей ходить?