Бронец с Червой сошли с козьей тропы за пределами города-на-костях, намереваясь открыто пройти через ворота, послами доброй воли. Бронец задушевно побеседовал бы с Полозами о бешенице (в выяснении деталей, чудищ касающихся, даже князья не вправе волкодавам отказать). Да и разошлись бы полюбовно.

Но вместо этого на выходе с козьей тропы Бронца с Червой поджидал полк янычар с саблями наизготовку. Некрасиво. По-крысиному. И подозрительно.

О том, что время идет, а к разгадке тайны одичаний и ворожбы на целебных водах они не приближаются, Черве думалось вяло и бесстрастно. У нее боле не осталось близких, о чьей судьбе она переживала бы. А что до нее самой… одичание по-прежнему мнилось ей лучшей долей, нежели ее бытие.

Новый шорох заставил насторожиться. Шаги в темнице Бронца замерли.

– Хэ, вульчаш! – шепотом окликнул вдруг детский голосок.

Услыхав полозецкий, Черва приблизилась к решетке и оглядела крадущегося по казематам смуглого служку. Лет десяти от роду, в великоватых шальварах и жилете на тощих плечиках. Судя по треугольному лицу и запаху нагретой на солнце чешуи – ужалок. Судя по золотым подпалинам в темных волосах – из черно-желтых полозов, одних из самых крупных, до косой сажени в длину вырастающих.

По виду, он был из княжеских прислужников: подавальщик или опахальщик. Что он забыл в казематах? И как вошел, ежели дверь, ведущая с лестницы к темницам, не открывалась? Черва отбросила косы за спину, обняла решетку и таким же шепотом милостиво пояснила:

– Вульчаш жло ссна яшка вэжа.

Сиречь, «волкодав плохо знает змеиный язык». Мальчик растерянно застыл. Должно быть, гадал, как это девка сумела рот открыть без мужниного дозволения.

Будь она в Сумеречье, живо заткнула бы олуха за пояс, доказав, что перво-наперво опричник, а после уже девка. Но то в Сумеречье, граничным с Полярным княжеством, где у дев-воительниц вовсе одни права с мужами. А ныне они на востоке, у барханцев.

В чужой дом негоже со своим самоваром лезть. Черва не уважала тех, кто не уважал чужие традиции. И себе поблажек в своих же убеждениях не давала. Посему села, подогнув под себя ноги, сложила руки на коленях и чуть склонила голову. Совсем чуть, лишь выказывая этим ту самую дань уважения традициям, но ни на толику не роняя достоинства. Пусть и в темнице, но она по-прежнему княжна.

– Посмотри, – шепотом продолжила она на полозецком, касаясь подушечками пальцев науза на шее. – Я на поводке у волкодава. А потому говорю по его воле и от его имени. Что ты хотел от него? Я переведу.

Он нерешительно приблизился к ее клети и моргнул третьим веком. Глаза у него были без белка, яшмовые, с черной горизонтальной полосой и круглым зрачком. Значит, не ядовитый. Это обнадеживало. Как и его слова.

– Сударь Бронец! – тихо позвала Черва, хотя и так знала, что волкодав ловит каждое их слово. – Он говорит, что в палатах многие не согласны с решением князя Полоза о вашем заключении. Что ужалкам стоило бы явить свои добрые намерения и оказать посильную помощь звериным оборотням с их бедой. Это отвело бы беспочвенные подозрения со змеиного народа и позволило бы заполучить Великих князей в должники.

– Вот именно, – веско оборонил Бронец.

А Черва задумалась, кто же в Советниках такой «мудрый». Небось, фенеки-яломишты. Они там самые злобные и подлые. Хотя сервалы-арыси тоже зело себе на уме.

– Мудрым Советникам князя Полоза пришлись по душе ваши слова о невиновности ужалок, – продолжила переводить она. – Они знают, что вы, как волкодав и, паче того, думский боярин имеете большой вес в Огнегорном княжестве и даже оказываете влияние на соседских князей.

Для служки мальчишка говорил чересчур красочно и витиевато.

– Посему мудрые Советники готовы дать вам свободу в обмен на клятву: когда вы найдете доказательства невиновности ужалок, вы их обнародуете. И впоследствии не забудете о тех, кто вам помог в трудный час.

Черва поджала губы. Вполне возможно, что эти скользкие гады крутят-вертят ими и сейчас, устраивая балаган с заключением именно для того, чтоб вытянуть из волкодава эту клятву. Только что с того? Иначе из темницы им всяко не выбраться.

Судя по досадливому выдоху сквозь зубы, Бронец был того же мнения. Черва словно наяву увидела, как хмурится грубое, будто топором тесаное лицо, кривятся губы и гневно раздуваются крылья носа с золотыми кольцами.

– Согласен, ежели княжну отпустят со мной.

Черва изумленно выгнула брови. И на что она ему? Ей сдавалось, что он будет только рад от нее избавиться. Она же к нему, почитай, навязалась.

Служка замялся, когда услыхал требование, переведенное Червой.

– Князь Серысь назначил за меня награду, – сообщила она его ответ Бронцу, горестно вздохнув. – Полозы уже уговорились продать меня батюшке.

– Огнегорцы за своих людей не торгуются, а глотки друг другу рвут! – весомо рыкнул Бронец. – Коли князь Серысь желает отобрать у меня поводок, пущай на поединок меня вызывает, али Свару затевает.