Ворон еще возился, устраиваясь на ночлег на спинке стула, а мне уже что-то снилось, и я почти мгновенно провалился в сон с головой.

Ох, какой это был сон…

Я целовал ее, с трудом отрываясь от губ, спускаясь по шее к вырезу платья и снова возвращаясь. Во сне я не был глухим и слышал все — и ее частое дыхание, и тихие, похожие на всхлипы стоны, когда мои руки повторяли каждый изгиб ее тела. Под пальцы попала шнуровка на боку, я ослабил ее и спустил платье с плеч, покрывая их поцелуями. Тонкая ткань соскользнула, обнажая грудь — высокую, полную, с приостренными розовыми сосками, которые так и манили к себе.

Я раздевал ее — неторопливо, словно оттягивал то, что должно было случиться, упиваясь предчувствием и желанием, своим и ее. Потом она опустилась на постель, глядя из-под опущенных ресниц, как раздеваюсь я. Когда наконец наши тела сомкнулись и слились воедино, волна наслаждения захватила меня и понесла к сияющему водовороту…

Я проснулся с глухим стоном разочарования — сон оборвался, не дойдя одного шага до самого вершины. Рубашка была мокрой от пота, волосы прилипли к покрытому испариной лбу, сердце билось так сильно, словно хотело проломить ребра и выскочить наружу.

Это была она — Иресса, я знал точно. Только выглядела иначе. Все та же светловолосая незнакомка из моего прежнего сна, но теперь я разглядел ее отчетливо. Она была старше меня — женщина в самом расцвете красоты, как цветок, который через день-два уже начнет ронять лепестки, но сегодня прекрасен, как никогда. Я чувствовал себя рядом с ней влюбленным мальчишкой, до которого снизошла королева.

Как-то Митрис сказал: наши сны — отражение того, что с нами происходило. Все может быть причудливо перемешано, перепутано, но мы видим лишь те места и тех людей, которые остались в памяти. Так кто же эта женщина из прошлого, страсть к которой я перенес на Ирессу?

Мне стало по-настоящему страшно. Что еще таится в темном чулане, запертом на замок, ключ от которого потерян? Может, это та самая дочь лесничего, с которой я встречался одиннадцать лет назад? Но Гедда называла ее девушкой и сказала, что та вышла замуж. Вряд ли она стала бы говорить так о зрелой женщине. Или у меня была какая-то связь уже потом, в Алисанде? Мне двадцать девять лет. Сомнительно, что у меня было всего две женщины: та самая дочка лесничего и Зилга. Неужели спрашивать об этом Гаэтана или Гайлера? Да и нужно ли мне это?

Было еще рано, но уснуть больше не удалось. Я встал, оделся, спустился вниз. В гостиной за столом сидела Иресса. Ее губы шевелились, но я не смог разобрать ни слова. Руки она держала ладонями вниз. С них на крохотный прозрачный шарик стекало голубоватое сияние.

Увидев меня, Иресса едва заметно улыбнулась, но тут же снова опустила глаза, глядя на руки. Я стоял на пороге и смотрел на нее, пока она не закончила. Подержала шарик на ладони, потом положила в деревянную коробку с крышкой, повернулась ко мне.

— Доброе утро, — разобрал я по ее губам, кивнул и подошел ближе.

Рассветное солнце золотом играло на ее волосах. Щеки порозовели, губы призывно приоткрылись. Я привык к острому запаху дикого зверя, но сейчас от нее тонко пахло чем-то легким, свежим, прохладным, проникающим так глубоко, что закружилась голова.

Ее губы оказались такими же — прохладными, мягкими, нежными. Ночью я поцеловал ее, но все это было как в тумане — толком ничего и не почувствовал. Зато сейчас… Как и во сне, я не мог оторваться от нее, задыхался, и голова кружилась все сильнее, но вдруг в мысли ворвался насмешливый голос:

«Ты что, ничего не сказала ему, Ресс?»

Гайлер сидел на подоконнике и сосредоточенно чистил перья под крылом. Иресса вспыхнула, но ничего не ответила.

«Что она должна была мне сказать? — поинтересовался я. — И как?»

«Ты же понимаешь по губам. Я не для того объяснял ей, как выращивать Кристалл, чтобы она пустила все по… хм…»

Он оборвал мысль, но некий непристойный образ до меня все равно долетел. Видимо, Гайлер не позаботился о том, чтобы думать направленно, и Иресса тоже поняла его и покраснела еще сильнее. Сказав что-то, она без лишних церемоний выпихнула его за окно, после чего закрыла створку и повернулась ко мне.

— Отправила полетать, — пояснила медленно и четко. — Мы с тобой… у нас не должно быть близости, пока я выращиваю Кристалл. Иначе мне не хватит для этого магической силы. Это долго. Не один год. Может, три, может, больше.

Говоря это, она не смотрела на меня, и ее щеки по-прежнему пылали.

Три года?! Это не шутка?

Но… она делает это в первую очередь ради меня. Алисанда не ее страна. По сути, она идет против своих, помогая нам. Ведь ее сын — законный наследник Энигерны.

Я обнял ее, гладил по волосам, осторожно касаясь губами виска.